Ринат сделал шаг вперед, и ему показалось, что первое же движение теперь, когда эта колдунья что-то в нем испортила, стало для него роковым. Он вдруг напрягся всем телом, выпучил глаза и издал нечеловеческий, какой-то звериный стон или вой. Зубцов и ребята сперва решили, что так он пытается запугать силлурианку, а Владимир так и вовсе забеспокоился — Ринат, для которого собственная судьба была одним сплошным поединком, действительно смотрелся сейчас хуже, чем и просто пугающе. Однако сделав шаг, тот разинул широко рот, будто намереваясь откусить девушке голову, как исполинский сквирл, а потом, громко лязгнув зубами, замкнул челюсти и схватился за горло обеими руками. Лайна, подумав, что сейчас самый подходящий момент для закрепления своих авторских прав на приступ у противника, театрально выставила руку ладонью вперед, так, чтобы ни у кого не осталось сомнения в ее феноменальных способностях. Она знала, как здорово подобная демонстрация действует на примитивные народы, не способные в массе своей манипулировать потоками внутренней силы.
Что и говорить, смотрелось это более чем зрелищно. Словно колосс на глиняных ногах, Ринат зашатался, прорычав, и из его рта вместе с обильной пеной слетели трудноразличимые слова:
— Ведьма! Гнида! Испортила…
Перед глазами у Рината вовсю плясали языки пламени, небо почернело — ему казалось, что всемогущая чародейка вообще устроила нечто вроде конца света, — а если все это, подумалось Ринату, существует лишь в его сознании, то он как минимум умирает.
Впрочем, со стороны это именно так и выглядело. Лайна сжала ладонь в кулак, будто схватив за горло петуха, и в этот самый миг огромный десантник в конвульсиях рухнул на землю, подняв при падении целое облако пыли, словно Лайна его еще и испепелила напоследок. Офицеры ОМОНа, составлявшие костяк зубцовского отряда, молча подошли поближе, чтобы лучше видеть развязку.
Полковник, испытывая к поверженному, корчащемуся у ног инопланетянки отцовские чувства — ведь сам же парня подставил, что говорить, — сказал Лайне примирительным тоном:
— Ну все, все, довольно. Нокаут, нокаут. Хватит.
Лайна кивнула и разжала руку, что, конечно, не оказало не малейшего влияния на развернутый эпилептический приступ у Рината.
— С ним все будет хорошо, — уверенно сказала она. Сейчас надо было успокоить землян, чтобы они не впали в другую крайность и не устроили над ней самосуд. Она лишь теперь, поздновато немного, вспомнила из краткого курса истории Земли, что за подобные штучки еще несколько столетий назад тут можно было угодить живьем на костер. — Когда кончится приступ, он будет здоровее, чем раньше.
Офицеры ждали реакции Зубцова, стоящего над выгибающимся, корчащимся Ринатом, с хрипением загребающим пыль болезненно скрюченными пальцами рук. Полковнику, что и говорить, понравился прием, продемонстрированный Лайной. Он мрачно смотрел на силлурианку, но чувства сейчас испытывал к ней куда более добрые, чем в начале их знакомства. Он с некоей даже гордостью обвел взглядом ожидающих его реакции ребят, словно желая сказать им: «Ну, видите, какого к нам замечательного инструктора прислали! А вы еще смеялись надо мною, а она, видели, что умеет!» К слову, Лайна, не знавшая предыстории, не смогла расшифровать этого загадочного взгляда земного командира, и страх тоской сжал ее сердце: «А ведь сейчас, не ровен час, прикажет своим солдатам открыть по мне огонь на поражение или связать и развести костер — мало ли чего у этих дикарей на уме…» Ведь Лайна хорошо знала, что в таком случае она окажется совершенно беззащитной перед этими, она не сомневалась, великолепно обученными воинами. Ведь и с одним Ринатом — если бы он сам столь доверчиво не дал ей так надолго своей руки — она не смогла бы совладать в честном бою. Но Зубцов сказал, родив лицом дружелюбную широкую улыбку:
— Отлично. Замечательно. Научите ребят этому приемчику, а, инструктор Лайна?
Лед был разбит. Как полковник, так и его бойцы умели ценить силу во всех ее проявлениях, и все сейчас смотрели на Лайну с одобрительными улыбками. Девушка почувствовала себя именинницей и сама ощутила и прилив гордости, поняв, что вписалась в этот суровый мужской коллектив. Так что можно было уже и поломаться немного — ведь она как-никак все же была женщиной.
— Ну, не знаю… — скромно потупив глазки, жеманно сказала Лайна. — Тут ничего секретного. Можно будет провести пару занятий, конечно…
Только что ножкой песок не ковыряет, подумал Владимир, ощущавший себя сейчас чужим на этом празднике жизни. Он все-таки не был кадровым офицером, и ему казалось несколько диким, что никому не было дела до несчастного Рината, сейчас постепенно затихавшего посередине площадки, под ногами Лайны и Зубцова. «А эти двое могли бы стать неплохой парой», — подумалось Владимиру, глядевшему на инструкторшу и полковника. Он даже сам не знал, насколько он прав.
Глава 6
ДВА САПОГА
Через неделю после прибытия Лайны расстановка сил между сквирлами и людьми стала куда как более оптимистичной для последних. Прежде всего, Лайна привезла с собой весьма интересный чертеж, который еще в день прибытия передала Бадмаеву. Тот, покорпев над бумажками несколько часов, разобрался, что к чему, и Зубцов уже утром следующего дня отправил заказ на ближайшую фабрику. Оказывается, силлуриане рекомендовали для защиты от сквирлов личные мини-маячки, подобные бадмаевскому, но работающие от обычной батарейки. Петр Семенович в экспериментах с отловленными сквирлами пытался в свое время использовать звуковые волны малой мощности, но потерпел фиаско — ему и в голову не приходило, что сквирлы чувствительны лишь к самым мощным, как у его маяков, и к самым слабым воздействиям и при этом абсолютно невосприимчивы ко всему, находящемуся между ними. Академик, признаться, чувствовал себя посрамленным таким изящным решением, и его ревность не только вступила в борьбу со здравым смыслом, но даже взяла верх в этом поединке. Бадмаев, получив в дар спасительные чертежи миниатюрного, но высокоэффективного маячка и собрав в ту же ночь с помощью Володи первый пробный образец, немедленно испытал его на отловленном для опытов во время Володиного отсутствия собачьем сквирле, который, жалостно заклекотав, забился в угол железной клетки, испуганно втянув свою костистую башку в сплюснутый с боков панцирь, насколько это было вообще возможно.
Бадмаев тогда выключил устройство, по сравнению с которым его собственный маяк смотрелся допотопной машиной, и сказал: «Ох, Володя, теперь я еще менее доверяю нашим спасителям с Силлура, чем прежде. Поверь мне, как ученому, друг мой, даже инопланетянам, будь они хоть четырнадцати пядей во лбу, не суметь за несколько дней придумать такое изящное и простое устройство, как то, что они нам сейчас подарили. Понимаете, Владимир, за этой машинкой мне, как автору множества изобретений, отчетливо видны десятилетия напряженного труда; мне кажется, дело тут нечисто…» Владимир, при всем своем уважении к академику, не разделял его мальчишечьего какого-то упрямства в неприятии высоких инопланетных технологий. И не собирался поддакивать своему шефу в этом вопросе.
— Во-первых, — начал Володя, разглядывая чуть ли не дрожащего от ужаса всеми пластинами своего блошиного черного панциря сквирла, — они и не утверждают, что встретились с этими тварями впервые; а во-вторых, вы же ухитрились придумать свой маяк менее чем за две недели; отчего же вы думаете, что силлуриане способны были создать свой лишь за десятилетия напряженного труда?
