— Да так, помаленьку, — откликнулся Володя.
— Это хорошо, — одобрил Юрий. — Можно мне пройти в комнату?
У Владимира в сердце так и похолодело. Ему показалось, что Зубцов хочет войти в комнату потому, что подозревает, что Владимир скрывает у себя Лею. Владимир подумал, что ему очень повезло, что в данный момент его жена была в туалете. Не в шкаф же ей прятаться, как в дурацких анекдотах про любовников! Володя молча указал полковнику на дверь в свою комнату, Зубцов же, снявший было плащ, вновь накинул его на плечи, сказав Владимиру:
— Что-то холодновато у тебя. Чего это ты, закаляться, что ли, вздумал?
— Да что-то вроде того, — промямлил Володя, чувствуя, как омерзительная апатия наполняет его тело гадкой сонливостью. Словно, если он теперь ляжет на кровать и закроет глаза, полковник пожелает ему «спокойной ночи» и уйдет восвояси…
— Молодец, — одобрил Зубцов. — Это ты хорошо придумал. Ведь мало ли чего нас дальше с тобой ждет, не правда ли?
Владимир в ответ лишь рассеянно кивнул. Зубцов заглянул в Володину спальню, куда он, собственно, и был приглашен пройти, но вдруг, повернувшись к Владимиру всем корпусом, сказал:
— А можно, я пройду в другую комнату? Что-то мне видик захотелось посмотреть, я свой давно не включал.
Владимир отметил, что правую руку Зубцов держит в не по-хорошему оттопыренном кармане плаща. Володя сглотнул сделавшуюся вдруг вязкой слюну и сказал:
— Ну, конечно, проходи, располагайся.
Зубцов же пропустил Владимира вперед, будто в приступе необъяснимой галантности. Владимир вошел первым, ощущая позвоночником нацеленное себе в спину безжалостное дуло зубцовского пистолета. Или уже плазмомета?
Зубцов опустился на стул и, зевнув, попросил:
— Поставь мне, знаешь, что-нибудь трогательное… Советское… Из классики. Знаешь, фильм такой хороший был «Чужой среди своих…». Там еще актер этот играл, помнишь… Ну, есть он у тебя, фильм-то?
— Да нет… — будто задумавшись на мгновение, ответил Володя. — Нет у меня такого…
— Ну тогда и не надо ничего, — словно повеселев, сказал Зубцов. — Пойдем, что ли, на кухню тогда, угостишь меня чем-нибудь, идет? Как, запасов-то хватает?
Владимир почувствовал, что разоблачен и балансирует на грани пропасти. Он проводил Зубцова на кухню и сказал:
— Слушай, Юр, ты тут располагайся пока, а я забегу в туалет, идет?
— Конечно, Володь, — откликнулся полковник. — Ты тоже чувствуй себя как дома — твоя же ведь квартира-то, правда?
Владимир понял, что Зубцов намекает ему на возможную, в случае его расстрела, конфискацию жилья Сопротивлением. И у него хватило сил лишь кивнуть в ответ. Владимир надеялся, что он выглядел убедительно. Он ошибался — со стороны он смотрелся раздавленно и жалко. Володя подумал, что Зубцов наверняка не уйдет, не осмотрев всю квартиру в поисках Леи, и специально пошел в туалет, чтобы Зубцов не попытался открыть дверь, за которой скрывалась обнаженная, беззащитная Лея. Про туалет же он сказал вслух, в надежде, что Лея сообразит незаметно отпереться, когда он будет открывать дверь. Слава Богу, у нее хватило ума это сделать. Владимир вошел в туалет и увидел стоявшую в углу, возле бачка, Лею. «Одно дело прятать от обыска пистолет, ну или там документ какой, — подумалось Владимиру, — совсем другое — живого человека». И тут Володя встал над унитазом, расстегнул ширинку и понял, что от нервного напряжения не в силах выдавить из себя ни капли. Он бросил на Лею отчаянный взгляд, и девушка, державшаяся молодцом, ответила ему серьезным, глубоким кивком головы. Она, чуток посторонне Владимира, аккуратно села на унитаз, и через считанные секунды приникшего к стене между уборной и кухней уха Зубцова достигли характерные урчание и бульканье выгружающего порцию шлаков кишечника. Полковник, кивнув самому себе, понял, что у него есть пара минут времени, и на цыпочках, беззвучно и стремительно пройдя в большую комнату, отворил шкаф, сжимая правой рукой плазмомет с повернутым предохранителем. Никого. Заглянул под кровать, за занавеску и на балкон. Снова никого. Прокрался в Володину спальню, обшарил углы, и там — опять пусто. Открыл антресоль в коридоре и легко, несмотря на свою массивность, подтянулся, заглядывая внутрь. Шаром покати. Воровато приоткрыл дверь в ванную комнату, заглянул за полупрозрачную полиэтиленовую занавесочку с рыбками и дельфинчиками — безрезультатно. После этого, услышав из туалета звук рвущейся бумаги, тихонько прошел на прежнее место на кухне и натянул фирменную широкую улыбку на привычные к ней губы. Владимир, который все это время сам вслушивался, стоя у двери, во все перемещения полковника и достаточно точно их вычислил, спустил воду, звякнул шпингалетом и, распахнув дверь, вышел.
— С облегчением тебя, — шутливо приветствовал его полковник.
Открытая дверь уборной на секунду скрыла часть коридора от орлиного взора полковника, и быстроногая босая Лея, воспользовавшись моментом, беззвучной белой тенью скользнула в ванную комнату и, привычная к холоду, легла на дно чугунного эмалированного ложа.
— Я тут статистику собираю, — сказал он Владимиру, мывшему руки на кухне, — сколько у кого из наших еды осталось от месячного пайка. Покажи-ка мне остатки твоих запасов.
Владимир уже очевидно трясущимися — а он-то думал, что только в триллерах и детективах такое бывает, — руками открыл полочку, на которой не оставалось почти ничего.
— Э-эх! — протянул Зубцов. — И это все?
— Все, — сглотнул Владимир.
— Прожорливый ты какой, да? — полуутвердительно, с угасающей улыбкой на губах спросил Зубцов. Взгляд его сделался чужим и деревянным.
— Да нет, — сообразив вдруг, торопливо откликнулся Владимир. — Понимаешь, Юр, девчонка одна, моя знакомая, Катька Соловьева, ну… Она с голода пропадала совсем, проституцией занялась… Я думал ей помочь, пригласил к себе, — Володя импровизировал, по ходу дела выдумывая душещипательную историю в духе Федора Михайловича, — она же разделась, и я… В общем… — Володя замялся, впрочем, весьма натурально, пытаясь описать словами не совершенный им поступок.
— В общем, — чуть даже участливо спросил его Зубцов, — лифчик, трусики, платьице и книжечки душеспасительные к ней имеют отношение?
Владимир, очень кстати густо покраснев, сказал:
— Ну, в общем, да.
— А теперь, стало быть, ты ее, несчастную, кормишь… Так?
— Ну да… — переминаясь с ноги на ногу, продолжал врать Владимир.
— А она жрет, как слоняра, и не подавится. Верно?
Владимир, словно ничего не понимая, вскинул на Зубцова глаза и удивленно насупил брови.
— Жрет, а ей все мало, сколько ни давай, так? — уточнил полковник, пристально глядя Володе в глаза.
Володя же смотрел на Зубцова так, словно видел его впервые. У него явно открылось второе актерское дыхание — ведь обычно мастерство врать не краснея не входило в число его умений.
