Володя нежно обнял Лею и сказал:
— Послушай, а может быть, Силлур правда изобрел нечто подобное и сейчас проводил испытания?
Лея помолчала пару секунд, обдумывая подобную возможность, потом грустно вздохнула и ответила:
— Розовые мышки, Володя, не согласны с твоей версией. Они тут с ночи лежали, верно?
— Ну да, — неуверенно отозвался Володя, пока что не понимавший, что имела в виду его жена.
— Я могу допустить, что Силлур испытывал свой генератор земную минуту. Пусть даже анданорский тан времени. Но не больше. Это было бы уже самоубийственной расточительностью. Понимаешь?
* * *
Тяжело вздохнув, Лея отправилась в импровизированный ангар, где в просторной и прохладной части пещеры возле готового к отлету стридора хранился ее собственный, перезаряженный с грехом пополам, защитный комбинезон. Девушка надела его, решив, что сможет обойтись без шлема, — на голову же она накинула импровизированный капюшон из куска защитной материи. Через десять минут землянин и анданорианка звериной тропой двигались к трассе, соединявшей ближайший город со старым космопортом. У Леи не было сомнений, что часть флота приземлилась именно там. Ни у кого на всей планете не было возможности помешать этому. Защитные пояса были строго засекречены, и лишь собственный высокий статус позволял Лее хотя бы слышать об их существовании. Владимир и Лея бесшумно двигались по тропе. Животные Силлура, обыкновенно в изобилии встречавшиеся Владимиру даже во время кратких походов, будто вымерли, напуганные недавним параличом. Пусто — ни тяжеловесных кабанчиков, частенько ломившихся напролом поперек тропы, но никогда ее не уступавших друг другу — так и стояли, встречаясь, глаза в глаза, покручивая гибким хоботом с хватательным рылом на конце, будто у них и дел других нету, стреляй — не хочу; ни хищных изящных рудое, длинных и гибких, как земная такса, подстерегавших кабанчиков у своих нор.
Владимир и Лея решили прежде всего выяснить, что происходит на Силлуре — ведь кто знает, не был ли выброс парализующей Пи-энергии природным катаклизмом — по словам девушки, такая возможность теоретически существовала. Если же Анданор все-таки действительно захватил Силлур прошедшей ночью, то стратегически важная трасса между космопортом и городом не могла сейчас быть безлюдной, как раньше. До дороги оставалось совсем немного, когда до Леи донесся приглушенный звук голосов.
Голоса были негромкими — не крики, — но их было много. Очень много. У Леи замерло сердце, когда она подумала, что это может обозначать. «Да уж, — мелькнула у девушки мысль, — если Володя и раньше меня фашисткой обзывал, то что-то он скажет теперь, если я окажусь права». Лея знала, что если она окажется права, то где-то на полпути от столицы до космопорта она увидит стальной цилиндр ППО. Знаком показав Владимиру, чтобы он следовал за ней, Лея бесшумно опустилась на землю и, почти прижавшись к ней, со змеиной грацией заскользила в кусты направо.
Наконец, наших героев отделяли от дороги лишь заросли скволыжника — высокого, абсолютно непролазного кустарника с острыми, загнутыми, как хвосты скорпионов, иглами. На нем можно было найти крупные, сладкие, аппетитные, как торты, ягоды. Собственно, само название «скволыжник» было придумано Владимиром — куст, будто какой-то скряга, не хотел расставаться со своими плодами, пока они не сгниют на ветвях, будучи готовым защищать их даже ценой собственного выкорчевывания. Обладая известной ловкостью, снять с дерева плод было возможным, а вот продраться сквозь заросли — вряд ли. В данный момент обозримый участок дороги выглядел пустынным. Однако Лея не сомневалась, что всего какую-нибудь минуту назад по ней гнали силлуриан. И она догадывалась куда. Как ни странно, ППО первым увидел Владимир.
Глава 23
ХОКС
— Ты не в курсе, что это за ерундовина? — спросил он, изумленно указывая на серебристое цилиндрическое строение, возвышавшееся невдалеке по дороге в космопорт. — Еще вчера его тут не было.
«Да, — подумала Лея. — Точно. Как на картинке в учебнике истории. Ну и как я теперь объясню Володе, что это такое, — с неожиданной горечью подумала она. — Скажу ему — помнишь, милый, ты рассказывал мне про Освенцим и Бухенвальд? Вот это — то же самое, только хуже». Лея почувствовала, что от предвкушения нелегких объяснений комфортная прохлада, генерируемая ее комбинезоном, внезапно утратила всю свою прелесть, обернувшись ползучими щупальцами озноба.
— Это ППО, — опустошенно произнесла девушка вслух.
— Что? — переспросил Владимир.
«Не разлюбит ли он меня после такого? — подумалось девушке. — Нет, скорее пристрелит, но не разлюбит», — невесело мысленно пошутил ось ей тут же, вслед прошлой мысли.
— Пункт принудительной обработки, — словно через силу, выдохнула она, поджав губы, — там делают хокс.
— Милая, пожалуйста, не говори загадками, — негромко попросил Владимир. — Скажи прямо, как есть.
— Хокс — это хирургическая операция коррекции способностей, — выдавила из себя Лея наконец. — Видно, очень они разозлили нашего Императора — во время ядерного удара, произведенного с вашей Земли, погибла его любимая племянница. Мы не сомневались, и что ответ будет суровым, но чтобы хокс… Этого уже не было пятьсот лет. До нашего поколения только слухи дошли, что это такое. — Девушка сделала паузу, столь долгую, что Владимир уже решил было, что она закончила свои объяснения, так толком и не начав. Наконец она продолжила: — Но моя Родина настроена решительно. Теперь я вижу, чем можно в глазах простого обывателя оправдать трату столь бешеной уймы энергии как та, что ушла сегодня на работу Пи-генератора. Только исключительной акцией устрашения. Более ничем.
Володя понял, что если уж его чрезмерно жесткая Лея заговорила в подобном тоне, то силлуриан ожидала поистине ужасающая участь.
— Хокс — это нечто наподобие лоботомии? — поинтересовался Владимир.
— Именно, — отрешенно кивнула Лея. — Вскрывают череп, а дальше корректируют способности. Какие-то усиливают — вживлением стимуляторов, какие-то уменьшают — ножом хирурга. И если маячок-стимулятор можно при желании извлечь, то вот вернуть потерянные способности нельзя. Это навсегда.
— И что мы имеем на выходе? — бесцветно спросил Владимир, напряженно всматривавшийся сейчас, просто так, в розовую поверхность силлурианского шоссе. Раньше, во время охоты, он частенько доходил до этой дороги, собственно и ограничивавшей его угодья. И всегда раньше розовый — кровь с молоком — цвет казался ему весьма оптимистичным. Но не сегодня. «Да уж, кровь с молоком», — невесело повторил он. А еще Володя боялся взглянуть своей девушке в глаза. Странно, ему хотелось поддержать Лею, но при этом он не хотел смотреть ей в глаза. Быть может, сейчас поддержать как раз и значило — оставить в покое?
— На выходе? — переспросила Лея каким-то высоким, не своим голосом; да ей и самой казалось, что она сейчас не с Володей своим разговаривает, а сдает экзамен по военной истории в высшей офицерской школе Анданора. И она произнесла вслух, наизусть, ответ на вопрос 3 билета 3769 о последствиях хокса. Звучал он так:
