Лея, придя в себя от понятного шока, несколькими нажатиями уменьшила картинку до минимальной, и теперь уже было неясно даже, к какому полу и расе принадлежит умирающий человек. Впрочем, отвратительный трупный дух за долю мгновения выветрился, и его место занял вполне земной запах дезинфицирующего раствора, быть может, хлорамина даже. И на этом медицинском фоне на коврике стереовизора по пояс появилась вполне здоровая анданорианка средних лет в красном тряпичном комбинезоне и шапочке, как у кардинала.
— Это медик, — почти беззвучно шевеля губами, пояснила Лея.
Дама что-то говорила по-анданорски, и Лее, явно против воли и превыше сил, приходилось выступать в роли переводчика. В голосе девушки звенело отчаяние, когда она сбивчиво рассказывала Владимиру суть заявления медицинского пресс-центра:
— Она говорит, что это вирус… Вирус особо контагиозен… Симптомы развиваются через сутки после заражения… Летальность 100 процентов… Несмотря на все старания, лекарства пока нет… Передается через предметы и выдыхаемый воздух… В случае заболевания немедленно звонить в министерство спасения… Не подходить близко, но и не спасаться бегством — вы можете нанести этим вред безопасности Анданора, если сами уже заражены… По генетическому коду вируса вполне вероятно, что он искусственно создан и культивирован врагами Империи…
Далее тетка сменилась картой, на которой были изображены населенные пункты, пораженные стингровой лихорадкой — так окрестили болезнь анданорцы по схожести ее жертв с телами, объеденными отвратительными стинграми — детьми юга Анданора, где болота, замерзающие так ненадолго, дают приют этим кровожадным людоедам.
Лея немного увеличила масштаб изображения и показала Володе пальцем на ориентиры карты:
— Вот это — центральная часть столицы; где-то здесь, на востоке, наш дом; вот это, отмеченное красным, к югу от него — пораженные пригороды.
Лея дальше говорила скороговоркой, словно сдерживаясь, чтобы не расплакаться:
— Знаешь, там живут очень милые люди, крестьяне. Мы с тобой, Володенька, там как раз сегодня проезжали. Я с детства любила там бывать — с ними так хорошо можно провести время — они гостеприимны, добры и незаносчивы… Да, вот только что сказали, — Лея бросила быстрый взгляд на вновь появившуюся вместе с запахом хлорамина тетку в красном, чей бюст причудливым кактусом вновь рос из чудо-коврика, — что от лихорадки уже погибло 132 человека. Прямо сейчас болеют, умирают то есть, ведь от первых симптомов до смерти; проходит около пяти часов, — 340 анданорцев. Анализ крови позволил выявить 952 зараженных из числа контактировавших с больными… Медицинское министерство заверяет, что эпидемию удастся локализовать, но для этого сами жители должны соблюдать правила: вызывать службу при первых признаках недомогания у них самих или их близких; по первому требованию властей переселяться в больницы для прохождения карантина не покидать пораженных болезнью населенных пунктов с целью предотвращения распространения инфекции.
— Послушай, Володя, — вдруг сказала Лея живым и даже чуть капризным голосом, услышав который Володя даже порадовался, что она, быть может, и не сопоставила оставленный на холме телефончик с нынешним бедствием, — пора бы тебе самому выучить анданорский — может, тут еще целую неделю могут подобные новости быть, страшные, я уже устала их тебе переводить.
— Ну ты же ведь знаешь, — откликнулся Владимир, — что у нас языки учат годами, мы же не такие способные к их изучению, как вы. Так что вряд ли я смогу быстро управиться с анданорским.
— Знаешь, милый, — с немного искусственной улыбкой сказала Лея. — Есть одна методика, мы ее просто не используем, ну, ты знаешь наше негативное отношение к наркотикам, да мы и без того имеем хорошую память, так вот, методика для разных там дикарей дружественных планет, которым мы хотим помочь изучить наш язык. Ты не обижайся, если ты согласишься, то уже за час ты будешь неплохо ориентироваться в основах языка и, думаю, сумеешь понять смысл новостей даже без моей помощи.
Лея выключила стереовидение и достала странного вида широкий обруч из ящичка в стене (а в ее комнатах не было шкафов, сами стены, будучи полыми, вмещали в себя множество всякой всячины). Володе даже подумалось, что это настолько просто, удобно и отнюдь не сложно, что даже удивительно, отчего до этого не додумались на Земле — ведь всем же нужны шкафы, а тут заодно и утепление, и звукоизоляция. Владимир поймал себя на том, что сейчас он готов думать о чем угодно, лишь бы не вспоминать живого — теперь уже умершего, наверное, — крестьянина с остановки и погибавшую в муках девушку, слишком уж натурально оттранслированную стереовидением. Лея надела обруч Володе на голову так, что его глаза оказались сопоставлены со зрительными стеклами, а уши — со слуховыми щелями. Владимир сразу смекнул, что это продвинутый аналог компьютерного шлема.
— Ну, теперь выпей таблетку, — с деланной беззаботностью в голосе сказала Лея, и Володя подумал, что она таким образом старается держаться, чтобы самой не впасть в панику, — а я пока пойду приготовлю покушать. Через час действие таблетки закончится, и тогда ты сможешь прочитать по-анданорски несложный текст и разобраться в новостях.
Володя с покорной рассеянностью запил сладковатую таблетку водой. Он решил во всем подыгрывать Лее, более того — она сейчас выглядела собранной и решительной, и Владимир, страдавший под гнетом своих страшных догадок об их собственной роли в возникновении болезни, уступил ей инициативу.
Лея на минутку приподняла обруч, чтобы видеть Володины глаза, и сказала:
— Ну что же, мой любимый. Теперь тебе придется пожить немного в реальности мира, в котором меня у тебя не будет. Тебя будут окружать те или иные анданорские предметы, и ты научишься разбираться в их названиях. Пока будешь один, не скучай по мне. Когда ты проснешься, еда будет уже готова. Ну, счастливого тебе путешествия, Володенька, — с пронзительной какой-то нежностью в голосе — или это уже начал действовать препарат, усиливая восприятие, — сказала Лея и сильно, остро, сладко припала в поцелуе к Володиным губам. А потом, как козырек фуражки, натянула Володе на глаза обучающий обруч.
И перед Владимиром в голубой, синей, зеленоватой дымке поплыли, сменяя друг друга, люди, анданорские животные, части тела — без отвратительных пузырей и голого мяса, а так — по-манекенному, предметы одежды, и каждое из них обретало свое название. Потом приползли буквы анданорского алфавита, и Владимир с радостным изумлением понял, что сейчас ему достаточно один-единственный раз увидеть, услышать, понять, как его новые знания откладываются куда-то в область фундамента, будто он твердо знает это с самого детства, как то, к примеру, что стол по-английски — это the table. И музыка, и образы были подобраны так, что все остальные части мозга словно отдыхали в сладкой полудреме, отдавая все силы свои той, которая теперь, многократно усиленная препаратом, запоминала, запоминала, запоминала, намертво впечатывая в себя незнакомые прежде термины чуждого ранее языка. Анданорский был красивым и певучим — это был НЕЗЕМНОЙ язык. Он не имел ничего общего с языком покорности, это была властная и нежная речь граждан великой Империи.
