Михаил Прокофьевич, сняв очки, устало потёр глаза и медленно водрузил очки на нос. Все знали, что это означало тяжкую работу мысли их шефа, а также и некую неуверенность, этакую его борьбу с самим собой. В конце концов Михаил Прокофьевич со вздохом объявил:
— М-да… Пожалуй… Давайте-ка пятую партию всё же соорудим. Попробуем.
— Ох, Михаил… — вздохнул Тарас Петрович и, отдуваясь, вытер большим цветным платком вспотевшую шею.
— Ну ничего, ничего… — Михаил Прокофьевич сделал успокоительное движение рукой; при этом не ясно было, кого он больше успокаивает, себя или своего друга.
— Стоило бы подождать, пока новые заготпункты не подключим, — осторожно заметил Гвимар Оскарович и посмотрел своими красными глазками в сторону Горевой, как бы прося её взять назад своё опрометчивое предложение. — Всего-то два, ну, три месяца от силы. Зато…
— Ну хватит, хватит, — оборвал его Михаил Прокофьевич, наполняясь решимостью. — Авось выдержим. Тебе что, знаки не нужны? — усмехнулся он.
Гвимар Оскарович лишь пожал худенькими плечами под тонкой рубашкой с расстёгнутым воротом, он счёл за лучшее промолчать.
— Всё, товарищи, — объявил Михаил Прокофьевич. — Вы свободны. Тарас, задержись. Решим с новой техникой.
Но когда все вышли и Анна Григорьевна, выходя последней, осторожно прикрыла за собой дверь, бросив напоследок испытующий взгляд на своего высокого друга, Михаил Прокофьевич нервно закурил и, швырнув зажигалку на стол, сказал:
— Думаешь, я от хорошей жизни на пятую бестоварную пошёл? В Москве чёрт-те что случилось.
Дело в том, что под величайшим секретом для большинства своих сообщников Михаил Прокофьевич имел ещё один канал для коммерческих операций.
Далеко не вся продукция фабрики изготовлялась из меховой «паутинки». Шёл товар и вполне нормальный, соответствующий всем торговым ГОСТам, шёл и товар экстра-класса. Последний направлялся в избранные точки, а также на всевозможные выставки, смотры и тому подобное. Преподносилась эта продукция под самыми разными тактичными предлогами и некоторым нужным людям. Но часть её, весьма, впрочем, незаметная, шла по невидимому, потайному каналу в Москву. И одним из главных контрагентов здесь был небезызвестный нам Владимир Сергеевич, директор передового магазина.
Именно Владимиру Сергеевичу и адресовалась последняя, самая большая партия товара высшего сорта. Эта сделка была заключена на особо выгодных для Михаила Прокофьевича условиях, ибо Владимир Сергеевич отказался от целых пяти процентов своей доли дохода.
Обо всех этих подробностях был осведомлён ещё только один человек — Тарас Петрович Корж, принимавший активное участие в функционировании этого канала, отнюдь, естественно, не бескорыстно.
И потому он с понятной тревогой спросил, услышав странное сообщение своего друга:
— Как это понимать прикажешь? Что стряслось в Москве? Это с последней партией, выходит?
— Не с партией, а с тем парнем, чёрт бы его побрал! — с досадой ответил Михаил Прокофьевич и тихо добавил: — Убит он, представляешь?
— Что-о?..
— Что слышишь. Убит. И деньги наши с тобой тю-тю. Портфель денег. Вся выручка за партию. Поэтому я и пошёл на пятую бестоварную. Теперь тебе, старина, ясно?
— Но погоди… Как же так?.. — прохрипел потрясённый Тарас Петрович. — Как случилось?..
— Вот так и случилось. Никогда такого не было, и вот на́ тебе, — развёл руками Михаил Прокофьевич.
— От кого ты узнал?
— Вова звонил. Подробности ему, конечно, не известны.
— До него-то не добрались?
— Пока нет.
— Ну, дай-то бог. И всё же… странно, скажу тебе.
— Что странно?
— Да так… Парень-то скромный. Внимания к себе привлечь не мог всяких там скокарей уголовных. А тут убийство. Шутка! — Тарас Петрович покачал головой. — Не, це дило треба разжуваты.
— Что ж тут можно предположить, по-твоему?
— Не знаю… Пока не знаю. Но странно…
— Не в деньгах тут дело, Тарас.
— Оно конечно! Но и денег жалко. Немалые деньги всё же. И кто-то их учуял. Вот что я тебе скажу. Узнать бы, кто сотворил. Эх, узнать бы!
— Не твоя теперь забота. Уж там ищут, будь спокоен.
— И всё же… Дорого бы дал.
Михаил Прокофьевич задумчиво посмотрел в дальний угол кабинета и сказал:
— Может, ещё дороже стоит дать, чтобы не нашли.
Тарас Петрович удивлённо посмотрел на него:
— Что ты хочешь сказать?
— Да так. Дурацкие мысли в голову приходят.
— Дурацкие гони. А думать думай. Они не найдут — мы, может статься, найдём.
— Во-во, — кивнул Михаил Прокофьевич. — И тогда пусть поберегутся…
Это было очень важное совещание. Виталий прекрасно его запомнил. «Межведомственное», — с усмешкой окрестил его Цветков. Кроме уголовного розыска в лице Цветкова, Виталия и Игоря Откаленко присутствовали ещё следователь прокуратуры Исаев, а также Эдик Албанян, представлявший службу БХСС.
Первым слово взял Исаев и убеждённо заявил:
— Давайте начнём с констатации: убийство это не случайное, его подготовили. Я, как вам известно, не сторонник одной какой-нибудь версии в начале расследования. Но в данном случае в этом я убеждён.
— Пожалуй, — осторожно согласился Цветков, по привычке крутя в руках очки. — Но и в этом случае мы имеем не одну версию. Кто подготовил, почему подготовил? Но всё же случайность сбрасывать со счетов пока, на мой взгляд, тоже не следует. Она нами до конца не отработана.
— Но как ещё можно отработать случайность? — досадливо спросил Игорь Откаленко. — У нас есть серьёзные доводы в пользу неслучайности, тем самым случайность сама собой отпадает. По-моему, логично. Как ещё доказывать?
— Логика в нашем деле не всегда помогает, учти, — покачал головой Цветков. — Поступки людей часто бывают нелогичными, особенно с точки зрения другого человека. Опасно навязывать свою логику другому, во всём не похожему на тебя, человеку. Опасно. Сто раз я вам это говорил. Теперь дальше. Как можно отработать случайность? Только от места происшествия.
— Так ведь прошло уже десять дней!
— Именно, — спокойно подтвердил Цветков. — Горячий след остыл. И потому тут требуется опытный человек. И терпение. Убийцы находились во дворе, их должны были видеть.
— Но не видели, — упорствовал Игорь.
— Что ж, по-твоему, их там не было?
— Были. Но их не видели.
— Не верю. Просто мы не нашли тех, кто видел.
— Или тот, кто видел, не воспринял эту информацию, — вставил Виталий.
— Что сие должно означать? — иронически поднял одну бровь Исаев.
