— Дело, — соглашается Кузьмич. — Вы пока действуйте, милые мои. К вечеру авось тут уже новости будут ждать. А может, и сами чего добудете. Это еще важнее.
Мы выходим в коридор и все как по команде закуриваем, кроме Вали Денисова. В кабинете Кузьмича мы по-прежнему ни одной сигареты не выкуриваем. При этом замечаем, что и сам Кузьмич закуривать стал гораздо реже.
У меня в комнате мы с Петей Шухминым делим работу, и мне кажется, что я беру на себя более трудную часть — то, что сказал Кузьмич насчет хозяев ограбленной квартиры, а также двора, особенно двора, и странных событий, которые там происходили. А Шухмину достается не такое уж сложное дело, по нашим понятиям — встретиться со всеми четырьмя водителями машин, которые в день ограбления квартиры покойного академика Брюханова побывали во дворе этого дома, и выяснить, не видел ли кто-нибудь из них некую пятую машину в том дворе и кто в ней сидел, что на ней привезли или увезли и что это вообще за машина была. Ну, и вообще, что эти четверо водителей заметили в том дворе и кого заметили. Вот, собственно, все, что от Шухмина требуется. Список этих машин, с номерами, фамилиями водителей и наименованием организаций, кому эти машины принадлежат, мы взяли у Паши. Словом, самое простое задание получает Шухмин. Но если бы я только знал, чем оно для него кончится…
Итак, в списке было четыре машины, все легковые «Волги» «двадцатьчетверки», все учрежденческие, вернее, три из них, четвертая была такси. Все четверо водителей ровным счетом никакого отношения не имели к ограблению квартиры, ребята из группы Паши Мещерякова установили это абсолютно точно. И потому разговаривать с ними можно было вполне откровенно и рассчитывать на их помощь тоже было можно. Так заверил нас Паша, и так оказалось на самом деле, с некоторыми поправками, однако.
…Петя Шухмин отправился выполнять полученное задание.
Первый из водителей, Владимир Павлович Храмов, которого Петя застал дома по случаю полученного им отгула за какие-то переработанные дни, оказался человеком немолодым и хмурым. Одет он был по-домашнему, в старых брюках и шлепанцах.
Узнав, что Шухмин из милиции, Владимир Павлович нахмурился еще больше и через силу пригласил его раздеться и пройти в комнату. Там на чисто прибранном столе лежали очки и развернутая газета. В маленькой квартире никого больше не оказалось.
Выслушав Петю, Храмов почесал за ухом и мрачно изрек:
— Я, между прочим, там галок не считал. По делу приехал.
— По какому же делу? — спросил Петя с единственной целью хоть немного «разговорить» своего собеседника.
— Велено было профессора Томилина Валерия Алексеевича на совещание привезти, для доклада. В путевке все отмечено, можете проверить, если желаете.
— Не желаем, — весело ответил Петя. — Желаем узнать другое: вы долго товарища профессора ждали там, во дворе?
— Кто его знает. Ну, минут, может, двадцать, полчаса.
— Кого видели за это время в том дворе, кто проходил, не помните?
— Всякие проходили. Разве запомнишь.
— Ну, все-таки. Хоть кого-нибудь запомнили? — настаивал Петя.
— Да никого я не запомнил. А так, знаешь, лепить я не привык. Отвечай потом. Ведь затаскаете, что, я не знаю?
— Да что вы, Владимир Павлович! Зачем мне вас таскать? — взмолился Петя. — Мне бы только ниточку какую-нибудь, чтобы ухватиться. Ведь как раз в это время четыре, а то и пять чемоданов вынесли с крадеными вещами, представляете? И непременно в машину должны были погрузить.
— Не видел, не видел, — замотал лысой головой Храмов. — Никаких таких чемоданов не видел. Я вон газету читал, — он кивнул на лежавшую перед ним газету.
— Не может быть, чтобы вы ничего не видели, — сердито возразил Шухмин.
— Вы просто не хотите помочь. В чем дело, Владимир Павлович? Вы же честный человек.
— Честный, — с достоинством согласился Храмов. — Вот уже пятьдесят два стукнуло, а я за всю жизнь не только под судом, но и в свидетелях никогда не был. И не желаю. Нервы беречь надо, еще в «Здоровье» писали. Они на всю жизнь одни, не восстанавливаются.
— Так ведь и я не ради себя стараюсь.
— У вас работа такая. У меня вот тоже, слава богу, работенка нервов требует. Ведь каждый норовит под колеса сунуться. Тут во нервы как дрожат. А мне до пенсии еще восемь лет трубить.
— Да разве нужны нервы, чтобы сказать, что вы во дворе видели? Тут совесть нужна, а не нервы, — начал закипать Шухмин.
— Как же тут без нервов? А если они на суд придут?
— Кто придет?
— Да эти, которые, значит, с чемоданами перли?
— Их приведут. Они не сами придут. И вы-то тут при чем? Вас же на суде не будет.
— Вытащите. Что, я не знаю? Вам слово скажешь…
— Ну, хватит, Владимир Павлович, — прервал его Петя. — Не хотите помочь, не надо. Больше я уговаривать вас не буду.
— Так я же со всей душой, — спохватившись, торопливо произнес Храмов, видимо встревоженный какими-то злыми нотками в голосе Пети.
— А если со всей душой, то давайте рассуждать по-другому, — с новым запасом терпения сказал Петя. — В котором часу вы приехали за профессором?
— Я-то?
— Ну да. Вы.
— Не помню уже.
— Владимир Павлович! — укоризненно произнес Петя. — Вспомните, пожалуйста.
Храмов вздохнул.
— В девять тридцать…
— Так. И стояли минут двадцать — тридцать. Прекрасно.
— И чемоданов никто не нес, — напомнил Храмов.
— Тоже прекрасно. А там, посередине двора, детскую площадку помните? Там еще с краю здоровенное дерево кривое растет.
— Ну, помню.
— Там ребятишки играли?
— Ну, играли. Что с того?
— И на здоровье. Их трое было?
— Двое. Пацаны. Вот такие, — Храмов поднял руку невысоко над полом.
— Одни гуляли?
— С бабкой. В очках. Книгу читала. Носа не оторвала.
— А к бабке этой никто не подходил?
— Другая бабка, — усмехнулся Храмов, чувствуя себя в полной безопасности за этими бабками. — Рядом села. Воротник у ней рыжий, пушистый, головы не видно. Ну, и пошла тары-бары.
— Вы уехали, а они все болтали?
— Ясное дело, если уже языками зацепились.
— А кто еще заходил во двор?
— Ну зашел один. У меня спрашивает: «Ты с комбината? За Виктором…» — «Нет, говорю». Он и отошел.
— Совсем ушел? — насторожившись, спросил Петя.
— Да нет, на скамеечку сел. Видно, ждать решил.
Это был первый важный факт, на который Петя натолкнулся.
— А какой из себя мужик тот?
