— Ты что? — оживляется Леха. — А ну, давай.
— Нет, милый человек, — спокойно качаю я головой. — Связываться с тобой таким делом я погожу. Мои маслята небось не в лесу растут. И мне еще свобода не надоела. А за такие дела знаешь что отламывается?
— Чего же ты ждать собрался?
— А вот охота мне, понимаешь, знать, в самом деле тебя ищут или тут ошибочка вышла.
— Ты же говоришь, ищут, — хмурится Леха. — Или брешешь?
— Брешет пес! — огрызаюсь я. — А твои приметы вроде бы те самые, что мне шепнули. — Я вглядываюсь в Лехину круглую рожу. — Но все дело в трупе. Где ты его завалил?
— Говорю, не знаю.
— Темнишь, Леха? — угрожающе говорю я. — Ну, гляди. Сам все равно теперь из Москвы не выберешься. Захлопнуло тебя здесь.
И я энергично сжимаю перед его носом кулак.
Лехе становится явно не по себе, он нервно затягивается и яростно мнет недокуренную сигарету в стеклянной пепельнице.
— Ладно, — решается он. — Сейчас вспомним.
Леха морщит лоб и энергично скребет затылок.
— Значит, так, — говорит он. — Здоровущая церковь там недалеко. Видно ее с того двора даже. Потом, вокзалы рядом. Вот в том дворе мы его… вечером.
«Мы»! Леха впервые сказал «мы».
— Неужто пальнули? — пугается Илья Захарович.
— Еще чего, — самодовольно усмехается Леха. — Мы его — чик! И не кашляй. А потом Чума камнем по лампочке. И тикать.
— Так, может, вы его не до смерти? — спрашиваю я и с трудом подавляю даже малейшую нотку надежды в своем голосе.
— Все точно, — отвечает Леха. — Не дышал уже.
— Да ведь вы утекли, — настаиваю я.
— Вернулись потом. В сарай чей-то затащили. И за доски спрятали. Теперь до весны, это точно, — словно сам себя успокаивая, говорит Леха.
— А сарай-то чей был? — продолжаю расспрашивать я.
— Хрен его знает. Мы петлю вывернули, а потом на место поставили. Так что ничего они не нашли, брехня все, — убежденно заключает Леха.
И лениво тянется снова к сигаретам.
— А что, Леха, не страшно тебе было убивать, а? — спрашивает Илья Захарович, и я вижу, как чуть заметно задрожали вдруг толстые Лехины пальцы, в которых он уже зажал сигарету.
— Чего ж тут страшного? — храбрясь, отвечает он. — Чик и… готово.
— Много страшного, — вздыхает Илья Захарович. — Если в первый раз, конечно. Человеческая жизнь, Леха, чего-нибудь стоит. Что твоя, что другого. Как считаешь? Охота тебе, скажем, помереть?
— Кому ж охота?
— Ну вот. А ты говоришь, отнять ее нестрашно.
— Пьяный я был, — хмуро говорит Леха, отводя глаза и стараясь не смотреть на свои руки.
Нет, совсем не спокойно у него на душе, мутно там, тошно и страшно, я же вижу. И это больше, чем любые его слова, свидетельствует о том, что Леха и в самом деле замешан в таком жутком преступлении, как убийство. И замешан, оказывается, не один. Но мы, однако, ничего об этом убийстве не слышали. Неужели они на самом деле спрятали труп в каком-то сарае?
— Ну, кое-чего я вспоминаю в том районе. Ты меня поправь, если не так, — медленно говорю я, словно в самом деле роясь в своей памяти. — Двор этот проходняк… Оттуда как раз Елоховская церковь видна… Ворота железные, на цепи, но пройти можно…
— Прямо в доме ворота, забора нет, — вставляет Леха.
— Точно, — соглашаюсь я. — Двор небольшой такой, тесный, — продолжаю как бы вспоминать я. — Детская площадка посередине, а справа сараи, штук шесть, так, что ли?
— Точно, — удивленно таращится на меня Леха. — Только сараи прямо будут, за площадкой. А справа дом.
— Ага. Трехэтажный, кирпичный…
— Не. Пяти. А с третьего этажа тот шел, ну которого мы…
Леха вдруг запинается, решив, что сказал что-то лишнее, и, усмехаясь, добавляет, надеясь, видимо, отвлечь мое внимание:
— Лопухи! Среди зимы надумали ворота красить зеленью какой-то.
— Да ладно, — небрежно машу я рукой, словно и думать мне надоело над всей этой ерундой.
Что ж, теперь пожалуй, можно попробовать отыскать тот двор. Вполне можно попробовать.
Мне, однако, не дает покоя пистолет. Я ни на минуту о нем не забываю, пока веду разговор с Лехой. Это дело нешуточное. Если я этот пистолет не найду, если он останется у кого-то из бандитов, страшно подумать, что может случиться. И все, что случится, будет целиком на моей совести, чья-то оборванная жизнь, например. С ума можно сойти от одной этой мысли.
Итак, следует перевести теперь разговор на пистолет, надо реализовать нашу «домашнюю заготовку».
Я небрежно достаю из кармана патроны и рассыпаю их на столе перед Лехой. Он недоверчиво, с любопытством рассматривает их, ни к одному, однако, не притрагиваясь.
— Узнаешь? — насмешливо спрашиваю я.
— Чего ж тут не узнать, — в тон мне отвечает Леха.
— Эх, темнота, — уже с откровенной насмешкой говорю я. — Это же все разные калибры, вон, на глаз видно, — и кладу рядом два патрона. — Вот «вальтер» номер три, а это — наган. А вот этот, — я придвигаю ему третий патрон, — от ТТ. Лавка к тебе приехала, дура. Выбирай чего требуется. Ну?
Леха озабоченно чешет затылок.
— Вроде «вальтер»…
— «Вроде!» — передразниваю, я. — А номер какой?
— Хрен его знает какой.
— Ну, тащи тогда, примерим, чего тебе требуется.
— Ишь ты, какой «примерщик», — недоверчиво усмехается Леха, наклоняясь над столом и рассматривая патроны, по-прежнему не решаясь, кажется, к ним прикоснуться, потом откидывается на спинку кресла и, сунув руки в карманы, объявляет: — Вот я их отнесу, там и примерят.
— Там пусть свои примеривают, — зло отрезаю я. — А эти, милый человек, я из рук не выпущу, понял? Не мои они.
— Так я тебе гроши оставлю.
Я знаю, что Лехе уже не выйти просто так из этого дома. Стоит ему показаться на улице, как его возьмут под наблюдение и он сам приведет наших ребят к месту, где спрятан пистолет, или к его истинному владельцу. Может быть, он приведет нас к Чуме? Или к третьему, если он существует? Однако отдавать Лехе патроны я все же не должен. Еще не хватает снабжать этих гадов патронами, даже если подойдет только один. Это может стоить одной человеческой жизни. Кроме того, такая подозрительная доверчивость — отдать ему все, а главное разные патроны, большинство из которых ему не подойдет, при их очевидном дефиците, способен только последний «лопух», и это может насторожить Леху или того, другого, к кому он понесет патроны.
— Значит, так, — решительно говорю я, поворачиваясь к Лехе. — Хочешь маслята примерить или нет? Давай сразу говори.
