Книга Инспектор Лосев. На свободное место, страница 76. Автор книги Аркадий Адамов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Инспектор Лосев. На свободное место»

Cтраница 76

Беседуя, мы с Давудом идем не спеша. Я поглядываю на море.

Но вот, наконец, мы и у цели. Между двумя домами притулилась маленькая сапожная мастерская. Это, видимо, просто заброшенная, глубокая подворотня, приспособленная под мастерскую. Весь проем подворотни заколочен досками, оставлена только узкая дверца и маленькое оконце, в котором выставлено несколько мужских и женских туфель. Нет даже вывески, и так, видимо, все ясно.

Давуд толкает дверку, и мы входим в тесное помещение. Невысокий дощатый барьер делит его на две части. За барьером на низенькой скамеечке сидит мастер, я не сразу могу его разглядеть в кажущейся после дневного света полутьме, царящей здесь Вижу худощавую, согнутую фигуру и неестественно отставленную в сторону ногу под черным сатиновым фартуком. Возле него на низком, грубом ящике разложены инструменты, вокруг лежат старые ботинки, женские туфли, сапоги, разбросаны обрезки кожи, стоят какие-то банки, металлические коробочки. В нос бьет терпкий, острый запах кожи, лака, клея, табака. С потолка прямо к глазам мастера спускается лампочка под железным, в виде конуса, абажуром. Больше освещения тут нет, и мастерская погружена в полумрак. Глаза не сразу привыкают к нему.

Когда мы входим и облокачиваемся на барьер, сапожник поднимает голову, и я постепенно различаю узкое, небритое, бледное лицо, темноватые круги под глазами, а сами глаза дерзкие и умные, но хитрости и тем более коварства я в них не замечаю.

— Здравствуй, Сережа, — улыбаясь, говорит Давуд и протягивает через барьер руку.

Хромой, прежде чем пожать ее, вытирает свою о фартук.

— Здравствуй, Давуд.

В резком его голосе чувствуется теплота.

— Жалобы есть? — спрашивает Давуд.

— Не кашляю, — в ответ сдержанно усмехается Хромой.

Это, видно, стало у них ритуалом при встрече.

— Слушай, Сережа, — уже серьезно говорит Давуд. — Я тебя, дорогой, никогда ни о чем не просил. Так или не так, а?

— Так, — спокойно подтверждает Хромой.

— А теперь вот хочу попросить. Очень нужно, понимаешь.

— Проси, — тем же тоном произносит Хромой.

— Вот, гляди, — Давуд кладет руку мне на плечо. — Это мой друг. Приехал из Москвы. Верь ему, как мне, понимаешь?

— Понимаю, — кивает Хромой, внимательно вглядываясь в меня.

— Так вот. Крепко ему помоги. Изо всех сил помоги. Он тебе сам все расскажет, что надо. Зовут Виталий. Ну, знакомьтесь, пожалуйста.

Мы с Хромым пожимаем друг другу руки.

Давуд смотрит на часы и объявляет:

— Перерыв на обед, пожалуйста. Я ухожу, вы разговаривайте В семнадцать часов я тебя жду, Виталий, а?

Я киваю, и Давуд, приветственно взмахнув рукой, уходит.

Хромой с усилием поднимается со своей скамеечки и, сильно припадая на одну ногу, выходит из-за барьера.

— Серьезная беседа не терпит суеты, — говорит он. — Пусть будет второй перерыв на обед. Все равно работы ни хрена нет.

Он запирает дверь на длинный засов, потом выставляет в оконце табличку с надписью: «Перерыв на обед».

— Прошу в мои апартаменты, — шутливо произносит он.

Я захожу за барьер. Хромой толкает заднюю дверцу, и мы оказываемся в темной и, как видно, просторной комнате. У двери Хромой щелкает выключателем. Вспыхивает посреди комнаты лампочка под розовым прогорелым абажуром. Я оглядываюсь Под лампочкой стоит старенький стол, покрытый клеенкой, возле него несколько стульев, в стороне прислонился к стене какой-то допотопный буфет со стеклянными дверцами, а в углу на четырех чурбачках установлен матрац, застеленный старыми одеялами, с двумя цветными подушками в изголовье. На стене возле буфета висят какие-то вещи.

— Здесь живешь? — оглядываясь, спрашиваю я.

— Когда домой идти неохота, — отвечает Хромой и неожиданно добавляет: — Или когда идти опасаюсь.

— И так, значит, бывает?

— Бывает, — просто отвечает Хромой. — Все в жизни бывает. Да ты садись.

Мы подсаживаемся к столу.

— А здесь оставаться не страшновато? — снова спрашиваю я.

— Здесь-то? Не-а. И потом, здесь у меня еще два выхода предусмотрены, — он кивает на дальний, плохо освещенный угол комнаты. — Один — во двор, а второй — в подъезд соседнего дома, под лестницу, его там и не видно. Так что уйти всегда можно.

— Если только в подъезде и во дворе не будут ждать.

— Ну, тут уж целый взвод нужен, — усмехается Хромой. — Столько никогда не набирается. А потом, никто про эти выходы не знает. Тебе только и говорю, раз ты Давуду друг.

— Что ж, на доверие положено отвечать доверием, — говорю я. — Курить можно у тебя тут?

— Можно. Мы не в ресторане.

— А в ресторане разве нельзя? — удивленно спрашиваю я.

— Ага. Ни в одном. У нас город некурящих. Нигде курить нельзя. Ни в кино, ни в театре, ни на пляже. В газете даже объявляли.

— Ай, ай, — я качаю головой. — Знал бы… впрочем, все равно приехал бы. Серьезное дело привело. Вот слушай, — я закуриваю. — В Москве убит человек. Из вашего города приехал. Фамилия Семанский, зовут Гвимар Иванович. Был здесь директором магазина. Не знаешь такого?

— Не-а, — качает головой Хромой, боком пристраиваясь на стуле.

— Убили ваши, — продолжаю я. — Чума и Леха. Их знаешь?

— Этих знаю, — ровным голосом произносит Хромой и тоже тянется за сигаретой, а мне показалось, он не курит.

— Так вот, Чума арестован, Леха погиб.

— Лучше бы наоборот.

— Это точно, — соглашаюсь я. — Но так уж судьба распорядилась. Только вот что пока не ясно: за что убили-то. Они там, в Москве, крупную квартирную кражу залепили. И вроде бы этот самый Семанский им подвод к ней дал. А потом, я так полагаю, что-то они не поделили.

— А Чума хоть что говорит?

— Пока ничего не говорит. Он заговорит, если крепко его прижать. Но вот Леха погиб. Теперь Чума постарается все на него свалить. И больше прижимать его пока нечем. Вдвоем они это убийство совершили. Но, скорей всего, приказал третий.

Хромой слушает напряженно, забывая даже про сигарету. Он весь как-то съежился на стуле, подобрался, будто хочет прыгнуть куда-то, и только отброшенная в сторону искалеченная нога, как подбитое крыло птицы, разрушает это ощущение. Что-то особое, личное чувствую я в этом напряженном его внимании.

— Ты такого Льва Игнатьевича, случайно, не знаешь? — спрашиваю я.

— Не-а. Это все не наша бражка. У нас другой народец, — усмехается Хромой, затягиваясь наконец сигаретой. — Но… тут есть одно обстоятельство.

Я уже успел заметить, что выражается Хромой иной раз как-то необычно, слишком, я бы сказал, культурно. Странно. Отпетый вроде бы блатняга с двумя судимостями, а такой вдруг язык, откуда бы ему, спрашивается, взяться. Это — или семья, или образование, больше взяться неоткуда.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация