Иван Фомич нахмурился, посмотрел на часы и объявил, что ему пора на поезд.
— Ждите в гости, — сказал ему на прощание Денисов.
— Теперь и на чарочку не пригласишь, — как можно безмятежнее откликнулся Иван Фомич. — Разве только на чаёк с закуской.
Однако в голосе его сквозило плохо скрытое беспокойство.
Иван Фомич то и дело нетерпеливо посматривал на дверь в соседнюю комнату, куда вышла Авдотья Спнридоновна и всё никак не возвращалась с той любопытной запиской, которую ему, видимо, очень хотелось посмотреть. Наконец он снова взглянул на часы и, вздохнув, решительно поднялся со стула.
— Надо бежать, — досадливо сказал он. — Всего вам доброго. — Он главным образом обращался к Лосеву, угадав в нём старшего. — Если что надо будет, прошу. Нынче, знаете, все строятся. Кругом. Потому важную социальную роль мы призваны играть, — со значением произнёс он чьи-то чужие слова. — На уровне требований времени. Вот жизнь требует, и никак иначе, — добавил он уже от себя.
От собственных боевых и громких слов настроение у Ивана Фомича заметно улучшилось. И, повысив голос, он крикнул, обращаясь к закрытой двери в соседнюю комнату:
— Пошёл, Авдотья Спиридоновна! За чай спасибо!
Иван Фомич в последний раз кивнул всем и, несмотря на полноту, энергичным, широким шагом направился в переднюю. Там он натянул плащ, надел шляпу, не забыв поправить её перед зеркалом, и, ещё раз оглянувшись на закрытую дверь комнаты, но ничего больше не сказав, вышел во двор. Однако ощущение было такое, что сказать что-то он уже собрался, но в последний момент почему-то передумал и даже непроизвольно махнул рукой, словно останавливая себя в чём-то.
Не успел Иван Фомич уйти, как в комнате появилась Авдотья Спиридоновна. В руках у неё был развёрнутый клочок бумаги, до того, видно, сложенный вчетверо и долго так пролежавший. Старушка с облегчением сказала Виталию:
— Ну, слава богу, я, кажись, не вовсе из ума-то выжила. Помню же, что прятала. И вот обыскалась всюду, а нашла. Гляди. Сама-то ничего не пойму.
Виталий внимательно разглядел записку. Подошёл и Денисов.
На широком блокнотном листе, очень аккуратно вырванном, так что ни один зубчик не был попорчен, мелким отработанным почерком и тоже очень аккуратно было написано всего три строчки: «В понедельник приехать не могу, в цехе комиссия по итогам. Скажи Николаю Александровичу, что буду во вторник, часа в три. А ты верни долг, а то пожалуюсь. Деньги не мои». Далее следовала подпись, без особых кокетливых или залихватских завитушек, чёткая, отработанная и спокойная. Фамилия читалась как Лялин, Ляпин, Лякин, словом, неясной оставалась только третья буква. Ну, а инициал прочитывался легко — буква «С», то есть Семён. Впрочем, почерковеды установят и неясную букву.
Однако фамилией и характерным почерком информация тут, естественно, не ограничивалась. Оказывается, Семён Прокофьевич работал в каком-то цехе в Москве, и, видимо, не простым мастером. А вот сюда, в Лупановку, приезжал, очевидно, в свободное время, но тоже по каким-то делам. И здесь начальником у него был некий Николай Александрович, тот же самый, видимо, что и у Серкова. И всё это, очевидно, не имело никакого отношения к лесоторговой базе, где директором был Иван Фомич и никакого Николая Александровича не существовало. Наконец, у покойного Семёна Прокофьевича, оказывается, были какие-то «не его» деньги и он что-то даже одолжил Гарику. Возможно, деньги были немалые, и Гарик о них, видимо, знал.
Таким образом, записка представляла несомненный оперативный интерес.
Образ убитого две недели назад человека наконец-то начинал проступать во всей своей обычной человеческой сложности.
След из Москвы явно тянулся в Лупановку, а возможно, через неё и куда-то дальше…
Простившись с Катей и радушной Авдотьей Спиридоновной, Лосев и Денисов поспешили вернуться в Москву. Они везли ценнейшую информацию.
* * *
В тот же субботний день Игорь Откаленко должен был выполнить другое, не менее ответственное, но, пожалуй, более сложное задание: побывать в пошивочном ателье на Большой Полянке. Именно это ателье, а вернее, его директора Коровина и закройщика Левина упомянул в разговоре с Лосевым в Ялте мнимый Журавский. Впрочем, упомянул он этих людей лишь мимоходом, просто как знакомых, а Левина ещё и как отменного мастера, у которого только и шил. Иными словами, ничего порочащего или даже бросающего самое малое подозрение сказано в их адрес не было. И всё же… знакомство с таким прохвостом, а возможно, и преступником тех людей, конечно, не украшало и само по себе внушало некоторое подозрение. Если, впрочем, тот ничего не выдумал. В любом случае проверку, а точнее, разведку следовало провести очень осторожно, чтобы ни тени не пало на репутацию этих людей в любом случае, а тем более если они окажутся вполне порядочными людьми. Впрочем, ни у кого в ателье вообще не должно было возникнуть даже мысли о какой-то проверке.
Всё должно быть спокойно, обычно и буднично, и при этом кое что всё же необходимо было выяснить. И конечно, в первую очередь следовало нащупать путь к тому человеку, которого они, вполне вероятно, знали не как Журавского, а под какой-то другой, возможно, под его истинной фамилией.
Короче говоря, подобное задание можно было поручить только очень опытному и добросовестному человеку. Выбор Цветкова пал на Откаленко.
И Игорь отправился на Большую Полянку. Свободной машины, как всегда, не оказалось, и ехать пришлось на метро, впрочем, всего две остановки от «Пушкинской» до «Новокузнецкой», а затем предстояло пройтись пешком по тихим улочкам Замоскворечья, что Игорь проделал, надо сказать, с немалым удовольствием. Погода стояла в тот день на редкость ясная и тёплая, после целой череды дождливых и холодных дней. Тротуары были засыпаны жёлтой опавшей листвой, а воздух напоен её прелым, пьянящим запахом. Игорь с наслаждением вдыхал этот уже полузабытый сладчайший воздух, напоминавший о полях и лесах родного Подмосковья, об отдыхе и полузабытом детстве. Мысли невольно унеслись на миг куда-то в сторону. Игорь подумал вдруг о сыне, о том, что давно не видел его, что надо бы в отпуск взять его с собой в поход на байдарках, который они обычно затевали с Виталием. Ведь каждая их встреча для Димки отчаянная радость, а тем более такой поход. Встречи их с Димкой всегда короткие, и в тёмных, больших глазах его неутихающая, настороженная тревога, что отец сейчас опять уйдёт. Ну что ты будешь тут делать? А Алла так и не вышла больше замуж. Пока, надо думать. Усилием воли Игорь заставил себя больше не размышлять на эту тему.
Вот и Большая Полянка. Где же тут ателье? Игорь огляделся. Странная какая-то улица стала. Самые разные эпохи соседствовали здесь. Рядом с низенькими, в один-два этажа, ветхими и скромными мещанскими, чиновничьими домиками середины прошлого века и пузатыми, спесивыми купеческими домами стояли угрюмые, высокие и крепкие «доходные дома» начала нынешнего века, а наискосок, через улицу от старинной, причудливой и разноцветной красавицы церкви, от которой глаз оторвать было нельзя, расположились наисовременнейшие, высоченные здания с огромными сверкающими витринами магазинов. И дворы тут были совсем разные, в них Игорь по пути тоже заглядывал. То махонькие, старенькие, уютные, все в зелени разросшихся огромных деревьев и сейчас сплошь устланные золотым ковром опавшей листвы, то мрачные, каменные дворы-колодцы, а то современные, просторные, с детскими площадками и стоянками для автомашин.
