— Ну и что требуется?
— Поговорить требуется. Зайти можно?
— Ну да, да. А как же, — спохватился Сопкин. — Милости прошу.
Миновав длинную темноватую переднюю, они зашли в просторную комнату, обставленную дорогим, ещё новым гарнитуром и всю сиявшую этой современной, но под старину новинкой. «Кажется, югославский», — отметил про себя Виталий. В комнате царил идеальный, прямо-таки нежилой порядок. Они уселись в стороне, возле овального полированного столика с большой хрустальной вазой посередине.
— Я хочу сразу сказать, Гриша, — приступил к разговору Виталий, — что мы к тебе ничего не имеем, кроме просьбы. Помоги кое в чём разобраться. Только и всего. — Тревожное выражение сошло с Гришиного лица, и он с облегчением сказал:
— Дак насчёт той драки, если правду сказать, я…
— Та драка уже ушла, — махнул рукой Виталий. — Нас интересует сейчас Гарик Серков. Ты его ведь знаешь.
— Дак чего о нём знать-то, если так спросить?
— Это я тебе скажу. А сперва ответь честно: ты доволен, что Валерка, дружок твой, сел?
— Ну, как сказать… — растерянно пробормотал Гриша.
— Как есть. Ведь потому ты и дома спокойно сидишь, что Валерка сел. Верно? И Гарик тоже, кстати сказать, сел.
— Ну да? — изумлённо вытаращил свои голубые глаза Сопкин. — Гарик сел? Ой, батюшки! — Он даже хлопнул себя по коленям. — А за что, если так спросить?
— Тяжёлое за ним дело, Гриша, — вздохнул Виталий. — Тяжелей не бывает. И потому, кстати, говорить ты теперь можешь откровенно, бояться уже некого.
— А я, если правду сказать, — Гриша вдруг как-то сбоку, неожиданно остро взглянул на Виталия, — не очень-то кого и боюсь.
— На вокзале нашему товарищу показалось другое.
— Ха! А зачем это мне было храбрость там показывать? Там обратная картина требовалась, если правду сказать. — И голубенькие Гришины глазки хитро блеснули за белыми пушистыми ресницами.
— Ишь ты, тактик, — усмехнулся Виталий. — Ну а сейчас, выходит, храбрость показать уже можно?
— Сейчас с нашим удовольствием, — Гриша кивнул золотистой головой.
— Тогда скажи, где Серков в Москве живёт, вернее, жил? Где сейчас живёт, это я знаю, — усмехнулся Виталий.
— Ну, где жил, — неуверенно повторил Гриша, подняв глаза к потолку и словно преодолевая какие-то сомнения. — То у родителей жил, то у невесты.
— Родителей? — удивлённо переспросил Виталий. — Родителей ведь у него нет, он сказал.
— Он вам много чего скажет, — хмыкнул Гриша.
— Ну, что другое понятно. Но тут-то чего скрывать.
— А я почём знаю. Есть они у него, и всё тут. Даже не извольте сомневаться.
Гриша как будто был даже доволен, что заставил Виталия удивиться, сообщив ему что-то такое, чего Виталий, оказывается, не знал. И, воспользовавшись этим, спросил прямо, без обиняков:
— А ты не заливаешь, что он сел? Гарика посадить нельзя. Так и так освобождать придётся.
— Если даже виноват?
— Ага.
— Это почему же?
— Эх, — Гриша сочувственно посмотрел на Виталия. — Не знаешь ты, кто его батя, если на то пошло. Раньше он об этом даже справку носил, чтобы, значит, зря не хватали.
— А теперь?
— Теперь, выходит, не носит, раз вы не нашли.
— Ну и кто он такой, батя его? Предупреди, будь другом, — улыбнулся Виталий.
— А на кой мне знать, если так спросить? Только Гарик говорил, пальцем его никто не тронет. Батя как кнопку, нажмёт, так сразу все прокуроры забегают знаешь как?
Виталий пожал плечами.
— Что-то пока никто не бегает.
— Выходит, не спохватились ещё. И Гарик вот темнит.
— Ну и где же родители его живут, знаешь? — поинтересовался Виталий.
— Не-а, нам туда хода нет. Я его у «Ударника» ждал, пока он к бате своему ходил.
— Зачем ходил?
— Деньгой разжиться. Случайно на мели оказался.
— А вообще, значит, деньги были?
— Ну! В такой фирме работать и чтобы денег не было? Это он у бати в долг брал.
В другое время Виталий пошутил бы по поводу того, что Гришу приятель в дом к себе не пускает, но сейчас этому помешали какие-то вдруг возникшие у него ещё неясные подозрения. По крайней мере, в одном Сопкин, видимо, не врал: родители у Серкова имелись. Почему же он это скрывает? Стыдится? Боится? Нет, что-то тут не то. С этим ещё предстояло разобраться. Кроме того, обращало внимание и другое обстоятельство. При аресте Серкова документов у него никаких не оказалось. А на работе в личном деле паспортные данные были явно сознательно искажены. Паспорт указанной там серии и номера, как выяснилось, принадлежал совсем другому лицу, адрес прописки тоже был выдуман. Об этом ещё предстоял малоприятный разговор с Иваном Фомичом, директором лесоторговой базы в Лупановке. Но пока что Серков оставался до конца неясным. Кроме, пожалуй, вопроса о невесте.
— А кто же у него невеста, Марина? — спросил Виталий.
— Зачем? — У Гриши насмешливо заблестели голубые глазки и розовое лицо расплылось в какой-то странной, неодобрительной ухмылке. — Марина у него для удовольствия. А Нинка, та считается невеста. У неё же квартира, если правду сказать.
— Не одобряешь? — поинтересовался Виталий, наблюдая странную Гришину ухмылку.
— Их дело.
— Ну а, извини меня, Галя у тебя зачем?
Гриша насторожился и неприязненно посмотрел на Виталия.
— Вынюхал? — спросил он сердито. Виталий пожал плечами.
— Разве это секрет?
— Секрет не секрет, а в мои дела не лезь, очень даже прошу, — отрезал Гриша так решительно и твёрдо, что Виталий никогда бы не мог предположить, что этот мягкий, даже угодливый и вроде бы пугливый парень, каким он представился ему поначалу, может так говорить с кем-то.
— Я тебя спросил не из любопытства, — сухо пояснил Виталий. — Я хочу знать, что ты за человек, можно ли на тебя положиться.
— Человек как человек.
— Ну а твой батя тебя, надеюсь, одному хорошему учит?
— Батя профессии учит, чтоб жить можно было.
— С вашей профессией жить можно по-разному. Ты про деда своего слышал?
— Ну, — вдруг насторожился и как-то весь подобрался Гриша. — Что слышать-то о нём, если так спросить?
— Что люди о нём говорят. Достойно жил, вот что. Очень его уважали.
— А-а. Ну, конечно, — с облегчением вздохнул Гриша. — А я чего другое уже подумал. — И добавил внушительно: — Дед святой был, теперь таких нет.
— Кто это тебе сказал, что нет?
