— Только дай мне знать о своих планах, — попросила
Стиви. — Я ведь волнуюсь за тебя.
Она действительно переживала за свою хозяйку, переживала,
быть может, даже больше, чем дети Кэрол. Они, конечно же, любили свою мать, но,
несмотря на то что Энтони и Хлоя были уже взрослыми, они подсознательно
считали, что это Кэрол по-прежнему должна о них заботиться. А вот Стиви,
напротив, питала к Кэрол чувства, которые были сродни материнским. Прожив бок о
бок с Кэрол полтора десятка лет, она хорошо ее изучила и знала, насколько
уязвимой и ранимой та могла быть. Со стороны Кэрол казалась сильной и
сдержанной, но душа у нее была трепетной и отзывчивой.
— Я пошлю тебе сообщение по электронной почте, как
только войду в свой номер в «Ритце», — пообещала Кэрол. — Но не
волнуйся, если после этого ты некоторое время ничего от меня не получишь. Если
я все-таки соберусь в Вену или Прагу, я, скорее всего, оставлю компьютер в
«Ритце» — мне бы не хотелось возиться с электронной почтой, пока я буду в дороге.
Впрочем, я могу послать тебе оттуда почтовую открытку. Я так давно не писала
писем и открыток от руки — это будет даже интересно. Ну а если мне вдруг
понадобится твоя помощь, я тебе просто позвоню, о'кей?
— О'кей, — кивнула Стиви. — Ну, счастливо
тебе добраться… — С этими словами она крепко обняла Кэрол. Стиви и в самом
деле чувствовала себя так, словно провожала собственную дочь или любимую
племянницу.
— Постарайся как следует отдохнуть, пока меня не
будет, — улыбнулась Кэрол. — Потому что, когда я вернусь, я, скорее
всего, завалю тебя работой, — добавила она и кивнула носильщику, который
подошел забрать ее багаж и билеты. Тот дважды прочел написанную в билете
фамилию, потом взглянул на Кэрол и широко улыбнулся.
— Добрый день, мисс Барбер, как поживаете? —
проговорил он. Носильщик давно обслуживал пассажиров, путешествовавших первым
классом, но звезд такой величины еще не встречал.
— Прекрасно, благодарю вас, — отозвалась Кэрол и
улыбнулась в ответ. Ее зеленые глаза сверкнули, озаряя лицо, и носильщик несколько
раз моргнул, сраженный ее красотой и обаянием.
— Летите в Париж, мисс? — поинтересовался он. В
жизни Кэрол Барбер оказалась еще красивее, чем на экране, к тому же держалась
она на удивление приветливо и дружелюбно.
— Да, в Париж, — подтвердила Кэрол и снова
улыбнулась. Ей было очень приятно произносить эти слова вслух, словно Париж был
живым и ждал ее.
Она дала носильщику щедрые чаевые, и он в ответ почтительным
жестом поднес два пальца к своей форменной фуражке. Два других носильщика,
узнав Кэрол, устремились к ней в надежде получить автограф. Кэрол с улыбкой
подписала протянутые ей листки и, в последний раз помахав Стиви, двинулась к
распахнутым дверям терминала, на ходу надевая большие темные очки. В толчее
аэропорта никто не обратил на нее внимания, никто ее не узнал. В очках, в
джинсах, в теплом сером пальто, с дорожной сумкой на плече, с волосами,
собранными в «конский хвост», Кэрол ничем не выделялась. Она была всего лишь
одной из пассажиров, проходящих контроль и регистрацию на очередной рейс компании
«Эр Франс».
Самолет взлетел точно по расписанию. Кэрол рассчитывала за
время полета попрактиковаться во французском, который и спустя пятнадцать лет
помнила очень неплохо. Она достала приготовленную для этого случая книгу на
французском и углубилась в чтение. Но вскоре и сама не заметила, как уснула. За
сорок минут до посадки, как она и просила, ее разбудила стюардесса. Кэрол
успела умыться и почистить зубы, привела в порядок волосы и даже выпила чашку
ванильного чая. Когда самолет приземлился, Кэрол посмотрела в иллюминатор и
почувствовала, как сердце ее подпрыгнуло от сладостного волнения. Она снова
была в Париже, и даже дождливый ноябрьский день за окном не казался ей унылым и
серым. По причинам, которые она сама не могла понять, Кэрол совершила это
небольшое путешествие во времени, и теперь за бортом самолета ее ожидал не
просто город, который она любила. Она как будто вернулась домой — вернулась
после долгих скитаний в чужих краях.
Глава 2
Ее номер в «Ритце», как она и надеялась, был уютным и красивым.
Мягкая мебель была обтянута тисненым атласом, а обои имитировали голубой
королевский шелк с бледно-золотой вышивкой. В гостиной стоял антикварный
письменный стол в стиле Людовика XV, на котором Кэрол тотчас установила свой
ноутбук. Подключившись к Интернету, она отправила Стиви письмо и стала ждать
заказанные в коридорной службе круассаны и чайник с кипятком. Трехнедельный
запас ванильного чая Кэрол прихватила с собой из Лос-Анджелеса. Правда, везти
во Францию ее любимый чай было не слишком разумно, поскольку Стиви заказывала
его именно в Париже, зато так Кэрол не нужно было лишний раз выходить из отеля,
чтобы купить любимый сорт чая.
В письме она сообщила, что добралась благополучно, что
перелет прошел нормально и что в отеле ей предоставили «просто роскошный»
номер. Еще Кэрол написала, что в Париже идет дождь, но это ее нисколько не
огорчает. Она предупредила Стиви, что намерена отключить компьютер и в
ближайшее время не будет посылать писем. Если возникнет проблема, пообещала
Кэрол, она позвонит.
Она подумала о том, чтобы позвонить детям, но в конце концов
решила этого не делать. Ей нравилось разговаривать и с Энтони, и с Хлоей, но у
них уже давно была своя жизнь и свои дела, а это путешествие касалось только
ее. Кэрол чувствовала, что должна сама осуществить задуманное не ради кого-то,
а ради себя самой. Быть может, когда-нибудь потом она поделится с детьми своими
переживаниями и чувствами, но не сейчас. Кроме того, им могло показаться
странным, что мать вдруг решила отправиться в поездку по Европе, да еще в
одиночестве. Со стороны, и Кэрол сама это понимала, это ее решение выглядело
нелепым, необъяснимым и даже жалким, как будто ей больше нечем было заняться
или у нее не было никого, с кем она могла бы совершить это путешествие. И то и
другое было, в общем, верно, но Кэрол не испытывала по этому поводу ни малейшей
неловкости или смущения. Она-то знала, что ключ к роману, который она пыталась
написать, находится где-то в ее прошлом, а окунуться в него она могла только
здесь. Кроме того, она не хотела, чтобы дети волновались, узнав, что она
отправилась в Европу без сопровождения. Как и Стиви, они прекрасно понимали,
насколько знаменита их мать. Сама же Кэрол старалась по возможности не обращать
внимания на собственную громкую славу.
Круассаны и кипяток принес официант в фирменной тужурке
отеля. Серебряный поднос он опустил на кофейный столик, где уже стояли цветы,
огромная ваза с фруктами, несколько коробок с печеньем и конфетами, а также
бутылка превосходного французского шампанского в ведерке со льдом. Это был знак
внимания со стороны администрации отеля, которая считала необходимым выказать
почтение своей знаменитой гостье. Теперь, глядя на всю эту роскошь, Кэрол
чувствовала себя неловко. Получалось — управляющий признателен ей за то, что
она остановилась именно в «Ритце», тогда как на самом деле это Кэрол следовало
благодарить администрацию отеля, где о ней так хорошо заботились. «Ритц» всегда
ей нравился, и не только потому, что с годами здесь почти ничего не менялось.
Просто это был очень красивый отель — лучший из всех, в которых она когда-либо
останавливалась.