— Нет уж, с меня хватит! Этих мужчин вполне достаточно.
У меня мозги пухнут, когда я пытаюсь понять, кем я была для них, а они — для
меня. Кроме того, у меня, оказывается, и с детьми было не все гладко… —
Кэрол очень тревожили ее отношения с Хлоей. Пожалуй, сейчас эта проблема была
для нее важнее ее отношений с мужчинами. Впрочем, и отношений-то никаких не было.
С Джейсоном, несомненно, ее связывала дружба, но их брак прекратил свое
существование давным-давно. Шон умер. Что касалось француза, то к нему Кэрол не
испытывала ничего, кроме настороженного любопытства. С одной стороны, она
чувствовала настоятельную необходимость вернуть свое прошлое, но вот о том, что
связывало ее когда-то с Мэтью де Белланкуром, Кэрол предпочла бы не знать
вовсе. История ее брака с Джейсоном была невеселой — она легко могла себе
представить, как подействовало на нее предательство и уход мужа к другой
женщине. А потом ее бросил еще и этот француз (каким другим способом он мог бы
причинить ей боль?), и в ее жизни снова наступили тяжелые времена. Слава богу,
у нее появился Шон. Судя по тому, что успела узнать Кэрол, с ним она была
счастлива до самого конца, который, увы, наступил слишком быстро. И хотя в
смерти Шона не было ничьей вины, Кэрол все равно казалось, что в жизни ей не
особенно везло с мужчинами. Другое дело — с детьми, да и то…
Ее размышления прервала Стиви. Она хотела, чтобы Кэрол попробовала
встать с постели и сделала хотя бы несколько шагов. Врачи, с которыми она
предварительно проконсультировалась, считали, что их звездной пациентке пора
начать ходить. Кэрол восприняла эту идею с воодушевлением — ей, уже надоело
целыми пнями лежать, глядя в потолок, однако ходьба неожиданно оказалась
довольно трудным делом. Как только Стиви с помощью медсестры помогла ей встать,
Кэрол обнаружила, что совершенно разучилась двигаться и при этом сохранять
равновесие. Стоять она еще кое-как могла, да и то только потому, что Стиви и
сиделка поддерживали ее под локти, однако стоило ей сделать шаг, как голова у
нее закружилась, и Кэрол едва не упала. Она, однако, не пожелала сдаваться, и в
конце кон-нов ее моторная память все же с грехом пополам заработала. Кэрол
удалось сделать несколько нетвердых шагов, после чего она с торжеством
вернулась в постель. Первый успех обошелся ей недешево: она тяжело дышала,
мышцы дрожали от напряжения, а лоб покрылся испариной, но Кэрол уже поняла, что
легко ей не будет. Каждый день она узнавала что-то новое, чему-то училась и
часто от затраченных усилий засыпала еще до того, как Стиви успевала выйти из
палаты.
Энтони, как и обещал, позвонил, как только прилетел в
Нью-Йорк. Едва услышав его голос, Кэрол сразу поняла, что ее сын все еще
встревожен.
— Этому человеку совершенно незачем к тебе
ходить, — безапелляционно заявил он. — Когда-то давно он сильно тебя
обидел. Из-за этого нам пришлось уехать из Франции.
— Но что именно он сделал? — спросила Кэрол,
однако Энтони так и не смог сказать ей ничего конкретного.
— Он сделал тебе больно. Я помню — ты очень много
плакала.
Это прозвучало настолько просто и по-детски, что Кэрол
невольно улыбнулась.
— Ну, сейчас-то он не может мне сделать ничего
плохого, — успокоила она сына.
— Если он что-то сделает, я его просто убью, мрачно
сказал Энтони. Несмотря на то что он не пом нил или не знал подробностей,
антипатия, которую он испытывал к Мэтью, все еще была достаточно сильной.
— Если этот мистер снова появится, скажи, чтобы он
убирался и не смей больше приходить! — потребовал Энтони.
— Если он сделает что-нибудь не то, его просто вы
швырнут и больше ко мне не пустят. Я уж постараюсь это устроить, —
пообещала Кэрол, но в глубине души она не была уверена, что выполнит свою
угрозу. Ей очень хотелось знать об этой странице своего прошлого больше.
Через два дня после возвращения Джейсона и Энтони в Нью-Йорк
Майкл Аппельзон позвонил в Париж и сказал, что хочет приехать повидать Кэрол.
Он давно порывался навестить ее, но Стиви, с которой он разговаривал, считала
это нецелесообразным — Кэрол была очень слаба, и появление новых лиц могло ей
повредить. Теперь же, когда Кэрол окрепла, Стиви сочла, что Майкл может
приехать. Стиви, правда, предупредила, что через несколько недель Кэрол, скорее
всего, вернется в Лос-Анджелес, но Майкл заявил, что не может и не хочет ждать.
Он вылетел из Лос-Анджелеса на своем личном самолете и уже на следующий день
после телефонного разговора со Стиви был в Париже… Подобный поступок для столь
занятого и к тому же немолодого человека был весьма показательным: Кэрол была
для Майкла дорога как родная дочь, и ее здоровье не могло его не беспокоить. С
тех пор как с Кэрол случилось несчастье, он буквально места себе не находил и
не вылетел в Париж раньше только потому, что от этого его отговаривали Стиви и
Джейсон.
Майкл Аппельзон был высоким, грузным, но очень подвижным
мужчиной с живыми глазами, редкостным чувством юмора и оглушительным смехом, от
которого, как говорили в Голливуде, шарахались на киносъемках лошади ковбоев.
Производством фильмов Майкл занимался уже больше пятидесяти лет. Это он
тридцать два сода тому назад увидел Кэрол в Новом Орлеане и убедил приехать в
Голливуд, чтобы сняться в кинопробах. Кинопробы оказались удачными: Кэрол сразу
же получила роль, которая позволила ей проявить себя и не затеряться в толпе
статисток. Конечно, у нее был и талант, и редкостные внешние данные, однако
своей головокружительной карьерой Кэрол была в первую очередь обязана именно
Майклу Аппельзону. Это он помогал ей на первых порах, опекая молодую актрису
словно наседка, — и она никогда об этом не забывала. С Джексоном она тоже
познакомилась благодаря Майклу, который и стал крестным отцом их первого
ребенка. И Энтони, и Хлоя любили его и считали своим настоящим дедушкой. Кроме
того, Майкл Аппельзон все эти годы был импресарио Кэрол. Каждый свой шаг на
профессиональном поприще она непременно обсуждала с ним и никогда не
подписывала контракта без его одобрения и мудрого совета.
Несчастье, которое произошло с Кэрол в Париже, повергло
Майкла в самый настоящий шок, и теперь, когда ей стало лучше, он радовался как
мальчишка. Ему не терпелось поскорее увидеться со своей «приемной дочерью».
Стиви, правда, предупредила его, что память еще не вернулась к Кэрол и что она,
скорее всего, даже не узнает Майкла. «В любом случае, — сказала
она, — Кэрол будет очень рада тебя видеть, когда мы скажем ей, кто ты и
что ты для нее сделал».
— Она что, действительно ничего не помнит? спросил
Майкл. Стиви даже по его голосу поняла, как он огорчен и расстроен. — И надолго
это у нее?
Майкл был потрясен, когда узнал от Стиви о несчастье с
Кэрол. Стиви сама позвонила Майклу — ей же хотелось, чтобы он узнал о беде из
газет, но она и представить себе не могла, что этот всегда жизнерадостный и
неунывающий человек заплачет, когда получит странное известие.
— Мы надеемся, что нет. Врачи говорят, что со временем
она придет в норму, — объяснила Стиви. От свято верила, что память
вернется к Кэрол гораздо скорее, чем предполагали французские медики. Oснования
для такой уверенности ей давала сам Кэрол, которая часами напрягала свой
измученный мозг, пытая и, вспомнить какие-то подробности из своего прошлого,
позабытые или, может быть, неизвестные тем, кто рассказывал ей о ее жизни,
после того как она вышла из комы. К сожалению, пока у Кэрол мало что
получалось. Ее память не смогли подхлестнуть даже семейные фотоальбомы, которые
по просьбе Джейсона прислала из Нью-Йорка его секретарша. Фотографии были
прекрасные, выразительные, но Кэрол смотрела на них совершенно равнодушно, и
было очевидно, что никаких воспоминаний они в ней не пробуждают. Порой она
могла даже назвать имена тех, кто был запечатлен на снимках, но не потому, что
действительно их вспомнила, а потому, что сопоставила изображения с полученными
от близких сведениями. И все же Стиви не расставалась с надеждой, ожидая
перемен к лучшему.
