— Хочешь чаю? — предложил он, и Кэрол кивнула. В
се палате стоял термос с горячей водой и коробка с ее любимым ванильным чаем,
который Стиви принесла из отеля, и Мэтью взялся за дело. Он не задавал никаких
вопросов, но чай заварил именно так, как ей нравилось: не слишком крепкий, но и
не слишком слабый. Она убедилась в этом, когда он протянул ей кружку, и она,
сев в подушках, поднесла ее к губам.
В палате они были теперь одни. Медсестра, которая знала, кто
такой Мэтью Белланкур, вышла в коридор. Кэрол уже давно не нуждалась в
присутствии сиделки — с медицинской точки зрения, ей ничто не угрожало, и, если
бы не простуда, лечащий врач перевела бы ее в разряд ходячих больных. То, что
при Кэрол до сих пор находился кто-то из медперсонала, было скорее данью ее
звездному статусу, чем насущной необходимостью.
— Ты не против, если я тоже заварю себе чашечку? —
спросил Мэтью, глядя, как она пьет, и Кэрол качнула головой. Ей вдруг
вспомнилось, что именно он познакомил ее с этим сортом чая. Когда-то много лет
назад они часто пили его вдвоем.
— Я много думал о тебе в последнее время, — сказал
Мэтью, опуская в кружку сразу два чайных пакетика. — О тебе и о… о нас.
Он явно ждал, что она скажет, но Кэрол молчала. Отчего-то ею
снова овладела странная робость, к тому же она еще не привыкла доверять своим
воспоминаниям.
— Я тоже думала о тебе, — призналась она после до
вольно продолжительной паузы. — Не знаю, правда, почему, но… Я ведь помню
далеко не все, а что помню… — Кэрол слегка пожала плечами. За последний
час она вспомнила очень и очень много, но почти ничего — о нем, о Мэтью.
Никаких подробностей, во всяком случае… Только его глаза. Только то, что когда-то
она любила его. Для нее по-прежнему оставалось загадкой, кто он такой и почему
при нем окружающие держатся очень почтительно, почти подобострастно. Еще более
существенным было то, что Кэрол все так же не помнила, как она жила с ним и
каковы были их отношения. Про чай она вспомнила, но это было все.
— Ты помнишь, как мы познакомились?.. — тихо
спросил он, и Кэрол удрученно покачала головой. Чай помог ей справиться с
остатками нервозности, и теперь она снова чувствовала себя спокойно и уверенно.
Поставив пустую кружку на столик, она легла, накрывшись теплым шерстяным
одеялом. Мэтью сидел совсем близко, но Кэрол не возражала. Ей было приятно
сознавать, что она не одна и что рядом находится человек, с которым ее когда-то
связывали близкие отношения.
— А как мы познакомились? — решилась она задать
тот же вопрос, натягивая одеяло до самого подбородка, но не потому что была
смущена, а потому что так было комфортнее.
— Ты снималась в историческом фильме о
Марии-Антуанетте, — начал Мэтью. — Это была совместная постановка,
поэтому вскоре после начала съемок состоялся большой официальный прием, который
устраивало наше Министерство культуры. Министр — мой старый друг, поэтому он
пригласил и меня. Сначала я не хотел ехать — в тот день у меня были важные
дела, но потом в мое расписание были внесены какие-то изменения, и я отправился
на прием. Там-то я и увидел тебя. Ты показалась мне ослепительно красивой.
Съемки в тот день только что закончились, и ты все еще была в костюме… —
Он покачал головой. — Мария-Антуанетта не была такой красавицей, а ты
сияла словно спустившаяся с неба звезда…
Слушая его, Кэрол невольно улыбнулась. Она помнила платье, в
котором ей было очень неудобно, помнила парик и грим, помнила расписные потолки
зала, где проходил прием, и только его лица ей никак не удавалось вспомнить.
— Была весна. После приема на набережной д'Орсе тебе
нужно было вернуться на съемочную площадку, чтобы переодеться и сдать костюм в
костюмерную. Я подвез тебя на своей машине, а когда ты переоделась, мы
отправились гулять вдоль Сены. На одной из набережных мы сели на скамью и долго
сидели, разговаривая обо всем на свете. Помнится, я сказал, что чувствую себя
так, словно на меня обрушилось небо, а ты рассмеялась и ответила, что
чувствуешь то же самое.
Мэтью рассмеялся и посмотрел на Кэрол. Их глаза снова
встретились, и она слегка кивнула.
— Coup defoudre, — прошептала она, вспомнив его точные
слова. — Ты сказал — coup defoudre, удар молнии… — Это значило —
любовь с первого взгляда, вот только что было потом?
— Мы проговорили всю ночь и ушли с набережной только
перед рассветом, потому что в пять утра тебе снова нужно было быть на съемочной
площадке. Я узнал, что твой муж оставил тебя и ушел к другой женщине — совсем
молоденькой, насколько я помню. Она ждала от него ребенка, и ты чувствовала
себя униженной и преданной. Ты любила своего мужа, а он нанес тебе удар в
спину…
Кэрол кивнула. То же самое она слышала и от Джейсона. «Как
странно узнавать, что ты чувствовала, со слов других людей», — подумала
она. Собственных воспоминаний подобного рода у нее было совсем мало, и все они
в силу каких-то неведомых ей причин касались в основном Мэтью. Это были именно
ощущения и чувства, а не события и факты. Например, она помнила, что любила
его, но не могла сказать, как и почему они расстались.
И все же история их любви понемногу возвращалась из
забвения. Во всяком случае, ее начало. Мэтью рассказывал, а в памяти Кэрол
постепенно, словно на фотобумаге, возникали неясные, бледные образы. Так, она
вспомнила, как в тот день они вместе ехали на съемочную площадку через еще не
проснувшийся город; вспомнила Кэрол и его лицо, и удивилась, как мало изменился
Мэтью за прошедшие пятнадцать лет. Только его волосы стали совершенно седыми, а
тогда они были иссиня-черными, без единой серебряной ниточки, хотя уже в те
времена он был совсем не молод. Когда они встретились, Мэтью было столько же,
сколько ей сейчас, и он — Кэрол вдруг припомнила это совершенно ясно — был
одним из самых могущественных и влиятельных людей своей страны. Многие его
просто боялись, но она — никогда. Мэтью любил ее, и единственным его желанием
было защищать и беречь свою единственную, как он часто называл Кэрол. Он не
хотел, чтобы кто-то или что-то причинило ей боль, и сейчас, когда он сидел так
близко от нее, Кэрол посетило то же самое чувство надежности и защищенности.
— На следующий день я пригласил тебя на ужин. Мы
отправились в одно милое кафе, которое я знал еще со студенческих лет. Когда-то
это было очень приятное место, и за прошедшие годы там ничего не изменилось. А
может, мне так показалось из-за тебя… Как бы там ни было, мы просидели в кафе
до самого закрытия, а потом снова отправились гулять по ночному Парижу, и все
это время мы говорили и говорили и никак не могли остановиться. За всю свою
жизнь я никогда и ни с кем не разговаривал так откровенно, как с тобой, Кэрол,
и никогда ни у кого не встречал столь глубокого и полного понимания. Я открыл
тебе все свои тайны и секреты, рассказал о своих желаниях и надеждах, о своих
мыслях и чувствах. Кажется, я даже поделился с тобой кое-какими сведениями о
своей работе, о которых в других обстоятельствах обязательно бы умолчал. С
самого начала я полностью доверился тебе и оказался прав. Ты ни разу меня не
подвела и не обманула моего доверия.
