— Значит, договорились, — подвела итог
врач. — Когда будут готовы результаты сегодняшних исследований, я вам
сообщу. Можете потихоньку собирать вещи. Думаю, уже завтра вы будете пить
шампанское в «Ритце». Она, разумеется, шутила. Кэрол давно предупредили, что на
протяжении как минимум полугода ей нельзя ни курить, ни употреблять алкоголь.
Ее, впрочем, это не огорчило, поскольку она никогда не курила, а вино пила крайне
редко и то в умеренных количествах. После того как врач ушла, Кэрол встала с
постели и приняла душ. Стиви помогла ей вымыть и высушить голову, а потом
расчесала волосы. Завязывая их на затылке в привычный «конский хвост», Кэрол
задержалась у зеркала, разглядывая шрам на скуле. Чуть ли не впервые за все
время она задумалась о том, как он выглядит.
— Не самое подходящее украшение для женщины, и тем
более — киноактрисы, — заметила она.
— За такой эффектный шрам любой мужчина мог бы отдать
несколько лет жизни, — прокомментировала Стиви. — Но тебе он,
конечно, ни к чему. Впрочем, я думаю, его можно будет без труда скрыть под
макияжем. А то и вовсе удалить.
— Я буду носить его как знак доблести, — мрачно
пошутила Кэрол, отходя от зеркала. Несмотря ни на что, ей было страшновато
покидать уютную и безопасную больничную палату, и после непродолжительных
колебаний она призналась Стиви в своем страхе. «Наверное, так чувствует себя
младенец, когда покидает материнскую утробу», — сказала Кэрол и еще раз
попросила Стиви выбрать самую опытную сиделку, которая могла бы ухаживать за
ней в отеле.
Вернувшись в палату, Кэрол с аппетитом позавтракала, а потом
позвонила Хлое, чтобы сообщить, что завтра или послезавтра она переберется в
отель и что к Рождеству рассчитывает быть в Лос-Анджелесе. В том, что
сегодняшние результаты компьютерной томографии будут как минимум не хуже, чем
предыдущие, Кэрол была уверена. Она чувствовала себя великолепно, и никаких
оснований для беспокойства у нее не было.
— Я вот что хотела тебе предложить, — сказала она
дочери. — Если хочешь, можешь приехать не к самому Рождеству, а на пару
дней раньше. Побудем вдвоем, украсим елку, пробежимся по магазинам. Как ты на
это смотришь?.. Я ничего себе не покупала, наверное, с тех пор как уехала из
Лос-Анджелеса в Париж, представляешь? Кроме того, у меня есть еще одна идея.
Что, если мы куда-нибудь съездим весной? Только мы вдвоем — ты и я?.. —
Эту идею Кэрол вынашивала уже давно, и с каждым днем она нравилась ей все
больше. — Скажи, где бы тебе хотелось побывать?
— Вдвоем? — удивленно переспросила Хлоя.
— Конечно. А что тут такого?.. — Кэрол улыбнулась
Стиви, которая молча показывала ей поднятые большие пальцы. — Мне кажется,
в свое время я несколько пренебрегала своими материнскими обязанностями, и
теперь мне хочется наверстать упущенное. Ну так как? Что скажешь?
— Я… я ужасно рада!.. По правде говоря, я не думала,
что ты когда-нибудь… — Хлоя не договорила, но в ее голосе звучало
восхищение, которое сказало Кэрол больше, чем любые слова.
— Мне это нужно даже больше, чем тебе, — сказала
она негромко. — Так что если сумеешь выкроить время…
Тут она вспомнила слова Мэтью, который назвал Хлою
эгоистичной, капризной и требовательной. Но даже если в детстве Хлоя
действительно была такой, рассуждала Кэрол, почему теперь не дать ей то, что ей
было нужно? Ведь все люди отличаются друг от друга, и Хлоя, возможно, нуждалась
в материнском внимании и любви больше, чем другие дети. Теперь времени у Кэрол
было достаточно, и она могла позволить себе потратить его на то, что не успела
сделать когда-то. Для чего вообще нужны матери, если не для заботы о
собственных детях? Да, ее старший сын рос самостоятельным и самодостаточным и
не особенно нуждался в материнской опеке. А вот Хлое она была необходима, и
дело тут вовсе не в капризах. Просто Энтони и Хлоя были разными, и по-разному
она должна была к ним относиться. Кэрол, впрочем, собиралась провести какое-то
время и с сыном, чтобы поделиться с ним величайшим сокровищем, которое едва не
потеряла, — собственной жизнью. Ничего, что Хлоя и Энтони выросли — они
оставались ее детьми, и Кэрол готова была дать им все, в чем они только могли
нуждаться. И сделать это она собиралась не только потому, что чувствовала себя
в чем-то виноватой перед ними. Она собиралась сделать это ради настоящего и
ради будущего. Быть может, совсем скоро, размышляла Кэрол, у каждого из них
появится своя семья, свои дети, свои заботы, а это значит, что у нее остался
последний шанс побыть с ними.
— И не забудь подумать о том, куда мы с тобой
отправимся, — добавила она оживленно. — Думаю, к вес не мне уже
разрешат путешествовать, так что выбирай любое место на земном шаре.
Слова Кэрол вызвали у Стиви неподдельное восхищение. Ее
подруга была поистине широкой и щедро и натурой. Близко знать и любить такую
женщину было для Стиви большой радостью и большой честью.
— Послушай, мам… Как насчет Таити? — выпалила
Хлоя. — Я могла бы взять отпуск в марте.
— Отличный выбор, — одобрила Кэрол. — На
Таити я еще не бывала, насколько я помню. Впрочем, после того как мне отшибло
память, я могу отправиться в любое Место — все равно оно будет казаться мне уди
им тельным и новым.
Тут они обе рассмеялись, и Кэрол добавила:
— В общем, это мы решим при встрече. К двадцать первому
декабря я рассчитываю быть дома, а ты, если сможешь, прилетай двадцать второго.
Энтони и Джейсон приедут не раньше двадцать четвертого, так что два-три дня у
нас будет. Это не так уж много, но для начала, я думаю, неплохо.
Но, говоря это, Кэрол знала, что Хлое придется много
работать, в том числе и в уик-энды, чтобы наверстать время, которое она провела
у нее в Париже. И в глубине души она опасалась, что дочь сумеет прилететь в
Лос-Анджелес не раньше Рождественского сочельника. Сама же Кэрол еще не
чувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы лететь к Хлое в Лондон. Оставшиеся
дни ей хотелось использовать для подготовки к перелету в Лос-Анджелес, который
— она понимала — будет не самым легким, даже несмотря на присутствие
врача-невропатолога.
— Хорошо, мама, я постараюсь приехать двадцать
второго, — ответила Хлоя. — И… спасибо тебе.
Последние слова она произнесла взволнованно, от души, и
Кэрол это почувствовала. Хлоя оказалась в состоянии оценить ее усилия и
готовность сделать первый шаг к полному и окончательному примирению. Л может,
подумала Кэрол немного погодя, она и раньше стремилась установить с дочерью
нормальные отношения, просто Хлоя не замечала этого или же была еще не готова
это понять. Только теперь она прозрела и — самое главное — постаралась забыть
старые обиды и протянуть руки матери. Одно это дорогого стоило, и Кэрол
почувствовала себя счастливой.
— Когда я переберусь в отель, я тебе позвоню, —
пообещала она. — Это будет завтра или в крайнем случае послезавтра.
— Хорошо, мама, я буду ждать, — ответила Хлоя.
Потом они пожелали друг другу всего доброго и попрощались.
Кэрол дала отбой и сразу позвонила в Нью-Йорк Энтони. Он был на работе, а
значит, очень занят, но, услышав голос матери, обрадовался. Кэрол рассказала
ему о своих планах и напомнила, что ждет его у себя в Лос-Анджелесе на
Рождество. Энтони ответил, что обязательно приедет, и спросил о Мэтью. На этот
раз его голос звучал по-прежнему приветливо, но Кэрол знала, что это больная
тема для сына. Каждый раз, когда они созванивались, Энтони непременно
заговаривал о визитах «этого француза», как он называл Мэтью, и при этом с
трудом старался не выдать своей неприязни к бывшему любовнику матери.
