В конце концов она все же пересилила себя и, выйдя в сад,
села на скамью у пруда и позвонила по мобильнику детям. Хлоя сказала, что
прилетит завтра и что ей не терпится как можно скорее увидеть мамочку. И снова
Кэрол подумала, что ей стоило бы поспать, чтобы завтра встретить дочь свежей и
бодрой. С другой стороны, ей хотелось как можно скорее адаптироваться к
лос-анджелесскому времени, поэтому ложиться сейчас не имело смысла. Уж лучше сразу
отмучиться, подумала Кэрол.
В этот день она, как и решила, легла в начале десятого,
когда в Париже было уже утро, а проснулась на следующий день в половине
одиннадцатого. К ее изумлению, Стиви уже была на месте — она заглянула к Кэрол
в спальню и невольно разбудила ее.
— Пора вставать! — Стиви широко улыбнулась.
— Который час? — Кэрол с наслаждением потянулась и
зевнула. — Похоже, я проспала не меньше двенадцати часов!
— Даже больше. Но сон был тебе необходим. — Стиви
вошла в спальню, чтобы раздвинуть шторы на окне, и Кэрол сразу заметила у нее
на пальце кольцо с небольшим бриллиантом.
— Ну, как у тебя дела? — спросила она, садясь в
кровати. У нее немного болела голова, но Кэрол не беспокоилась, в конце концов,
она сменила несколько часовых поясов. Она все же решила сказать о головной боли
врачам, которые должны были осмотреть ее сегодня утром. Об этом тоже
позаботилась Стиви. Невропатолог и нейропсихолог, работавшие с больными,
перенесшими серьезные черепно-мозговые травмы, любезно согласились принять Кэрол
без предварительной записи.
— У тебя точно нет никаких планов на Новый год? —
ответила вопросом на вопрос Стиви.
Кэрол понимающе усмехнулась:
— Значит, ты все-таки решилась?
— Да, — твердо ответила Стиви, но лицо ее на
мгновение стало испуганным. Впрочем, она быстро справилась с собой и протянула
руку, чтобы Кэрол смогла полюбоваться кольцом. Оно было очень изящным,
по-видимому, старинной работы, и прекрасно смотрелось на ее руке. Сама Стиви
выглядела очень счастливой, и Кэрол почувствовала, что рада за подругу так, как
могла бы радоваться за себя. Стиви как никто заслуживала все радости, какие
только могла подарить ей жизнь.
— Мы летим в Вегас тридцать первого утром, —
сказала Стиви. — Алан уже заказал для два номера в отеле «Белладжо».
— Превосходно! — Кэрол кивнула. — Я
обязательно полечу с вами, только сначала нам придется пробежаться по
магазинам. У тебя ведь нет подходящего платья, не говоря уже об
аксессуарах! — Заговорив о магазинах, Кэрол заметно оживилась. Ей
нравилось делать другим приятное, и она сразу подумала о том, какое платье она
могла бы купить Стиви в подарок.
— Сегодня ты должна отдохнуть, — возразила
Стиви. — А по магазинам мы могли бы сходить и с Хлоей.
— Ладно, там будет видно. Времени у нас еще
достаточно. — Кэрол не спеша выбралась из постели и стала одеваться. Выпив
чашку чая и съев несколько тостов, она сразу почувствовала себя намного бодрее
и решила, что голова у нее болела скорее от голода, чем от чего-то еще.
Так и оказалось. Невропатолог, к которому Кэрол отправилась
вместе со Стиви, подтвердил, что с ней все в порядке и что волноваться
совершенно не о чем. Ее история болезни, впрочем, произвела на врача сильное
впечатление. Просматривая данные анализов и читая краткий анамнез, который
лечащий врач по просьбе Стиви представила в переводе на английский язык, он
долго качал головой, а потом сказал:
— Вы даже не представляете, как вам повезло, мисс
Барбер!
Когда Кэрол поинтересовалась насчет отдаленной перспективы,
врач предупредил, что в течение еще примерно полугода она может страдать от
кратковременных провалов в памяти, Кэрол знала об этом еще от парижских врачей,
так что ничего нового он не сказал. Американский невропатолог ей не понравился,
хотя он и считался лучшим специалистом на всем Западном побережье. Его
французские коллеги были намного внимательнее и любезнее. Кэрол, впрочем,
решила не думать об этом, зная, что, если не произойдет ничего неожиданного, в
следующий раз ей предстоит встретиться с ним только через месяц. А пока она
должна была приезжать на сеансы физиотерапии и сделать компьютерную томографию.
Женщина-нейропсихолог, которая осматривала ее в том же
кабинете двадцать минут спустя, произвела на Кэрол гораздо более приятное
впечатление. Невропатолог был педантичен и сух, а его коллега, напротив, была
жизнерадостной и милой женщиной, которая появилась в кабинете словно луч
солнечного света. Миниатюрная, тоненькая, бледнокожая, с большими голубыми
глазами, копной ярко-рыжих волос и россыпью веснушек, она была похожа на
доброго маленького эльфа из английского или ирландского фольклора. Догадка
Кэрол оказалась правильной: врача звали Уна О'Рурк, и говорила она с отчетливым
ирландским акцентом. При одном взгляде на нее хотелось улыбаться.
Вспорхнув на табурет, стоявший напротив кресел, где сидели
обе женщины — Стиви вошла в кабинет для моральной поддержки, а также чтобы
записывать врачебные рекомендации, — Уна весело прищурилась.
— Я слышала, мисс Барбер, что вам довелось немного
полетать по одному из парижских тоннелей, — начала она. — Я читала об
этом, но меня интересуют ваши собственные впечатления.
— Это было совсем не так интересно, как писали
газеты, — сдержанно ответила Кэрол, которая еще не отошла после общения с
невропатологом. — Можете мне поверить: когда я собиралась в Париж, ничего
подобного в мои планы не входило.
Уна О'Рурк заглянула в историю болезни Кэрол.
— У вас была потеря памяти, но, если судить по тому,
что написали наши французские коллеги, сейчас у вас все в порядке. Это
действительно так или французы решили прихвастнуть?
— Я вспомнила почти все, — ответила Кэрол,
смягчившись, — женщина начинала ей нравиться. — Но поначалу… поначалу
я чувствовала себя довольно странно. Я не помнила, кто я такая и как меня
зовут, не узнавала ни собственных детей, ни бывшего мужа. Моя память исчезла,
словно я… словно я никогда не жила.
— Но теперь, вы говорите, у вас все в порядке? —
Улыбка Уны была теплой и дружеской, а глаза смотрели внимательно и по-доброму,
и Кэрол окончательно оттаяла. Пока она лежала в больнице, нейропсихолог с нею
не работал, но американские специалисты считали психологический аспект лечения
важным. Кэрол предстояло встретиться с Уной еще три или четыре раза, хотя она и
считала себя совершенно здоровой.
— Да, в порядке, — кивнула она. — Кое-какие
пропуски и белые пятна, конечно, остались, но по сравнению с тем, что было,
когда я очнулась, это небо и земля.
— Не было ли у вас неожиданных приступов тревоги?
Бессонницы? Головных болей? Депрессий? Не совершали ли вы странных
поступков? — быстро перечислила Уна, но Кэрол ответила отрицательно,
упомянув только сегодняшнюю головную боль, которую она приписала смене часовых
поясов.
— Полагаю, вам очень повезло, мисс Барбер, —
заключила Уна. — Никаких последствий, какие обычно бывают в подобных
случаях… Наш мозг — очень сложный и тонкий инструмент, поэтому врачам бывает
нелегко предсказать, как он поведет себя после сильнейшей травмы, какую
получили вы. — Она вздохнула. — Порой мне кажется, что
нейропсихология, которой я занимаюсь, больше похожа на гадание на кофейной
гуще, чем на серьезную науку. Или на волшебство, если вам так больше
нравится, — поспешно добавила Уна. — Скажите, когда вы планируете
вернуться к работе в кино?
