Но моя попытка оставить Пиппу в обществе ее дикого соплеменника провалилась. Она появилась в лагере вслед за нами и потребовала, чтобы ее накормили. Я боялась, что эта кормежка помешает ей вести себя, как полагается вольному гепарду, и сделала вид, что не понимаю намеков. Немного погодя она ушла, а я осталась переживать свою варварскую жестокость. Около полуночи меня разбудило ее негромкое мурлыканье. На этот раз она своего добилась и, вволю наевшись мяса канны, опять ушла — но на рассвете была тут как тут, чтобы получить еще одну порцию. Как только рассвело, мы вместе с Пиппой вернулись на место, где разыгралась вчерашняя сцена. Там мы нашли следы двух чужих гепардов рядом со следами Пиппы. Потом она вернулась с нами в лагерь, но ушла, услышав приближение машины, на которой приехал Джордж, и мы не видели ее после этого два дня.
Я рассказала Джорджу последние новости и предложила пойти разведать место, где Локаль видел своих львов. В сопровождении Джорджа я ничего не боялась, даже если львы еще оставались возле добычи. Локаль тоже отправился с нами, и мы с великими предосторожностями подкрались к опасному месту, но успокоились, не обнаружив грифов на соседних деревьях — верный признак, что львы уже ушли от добычи. Мы ожидали увидеть стаю этих жадных птиц, дерущихся из-за остатков туши, а рядом — массу шакальих и гиеновых следов, но не нашли ничего, если не считать следа слона, — значит, я все-таки не ошиблась: это действительно было бурчание в слоновьем животе! И никто, кроме слона, тут не побывал, только посреди кустарника валялся ствол с двумя торчащими кверху сучьями, которые Локаль и принял за брыкающегося в агонии водяного козла. Мы посмеялись над его чересчур живым воображением. Наше недоверие его очень обидело, и он продолжал настаивать на своем, утверждая, хотя и без всяких доказательств, что он все-таки видел трех львов у добычи. Мы не стали больше спорить и вернулись домой.
Глава 7
Тага
22 ноября мне пришлось съездить на несколько дней в Найроби с помощником Джорджа. На обратном пути мы заехали в Меру, и нам рассказали, что в католической миссии в Тайгании воспитывают маленького леопарда. Нам было по дороге, и, разумеется, мы поехали туда.
Малыш находился под присмотром отца Ботта — он очень любил животных и делал все возможное, чтобы поддержать крохотное существо; но у него было и без того много дел, поэтому он не мог постоянно находиться возле младенца, для которого это было просто необходимо. Мать бросила маленького леопарда, когда ему было всего два дня, и его нашли две недели назад на камнях, под проливным дождем. С тех пор его кормили коровьим молоком, но у него развился тяжелый кровавый понос, который отец Ботта не умел лечить. В моей лагерной аптечке были лекарства от поноса, и поэтому отец Ботта согласился отдать мне малыша на время лечения. Конечно, мне было жаль отнимать у доброго патера его любимца, к которому он был очень привязан, но у меня было больше свободного времени и больше возможности помочь, и он доверил мне малыша. Он принес молока, чтобы нам хватило на дорогу, обещал проведать нас в ближайшее время, и я уе хала с маленьким леопардом на коленях.
По дороге мы заехали в деревню и купили одеяло, бутылочку с соской и рыбьего жира вдобавок к сгущенному молоку и глюкозе, которые у меня были в лагере. Почти всю дорогу малыш сосал мои пальцы, а я поглаживала его очень пушистую, шелковистую шерстку. В этом возрасте пятна сливались, так что мех казался почти черным, только на голове и на шее виднелся желтый пушок. Самой крупной частью тела у маленького животного были лапы, вооруженные хорошо развитыми, острыми коготками. Насколько я понимала, это была самочка, и я решила назвать ее Тага — сокращенное от Тайгания. Совсем недавно — когда ей было всего десять дней — у нее открылись глаза, и их все еще застилала голубоватая дымка. Но, несмотря на это, у нее была прелестная мордашка.
«Как Пиппа встретит новенькую в „своем“ лагере?» — думала я. Пробудится ли в ней материнский инстинкт или она увидит в малышке соперницу? На свободе гепарды боятся леопардов даже больше, чем львов, потому что легкость — леопард весит всего 120–150 фунтов, — поразительная ловкость, способность отлично лазить по деревьям и ночной образ жизни дают этой кошке все преимущества перед другими хищниками. Многие опытные охотники считают, что леопард — самое опасное животное Африки. Разглядывая прелестное беспомощное существо, которое лежало у меня на руках, я никак не могла поверить в такую репутацию и чувствовала, что эта будущая «гроза зарослей» уже завоевала мое сердце. Но как осторожно я должна проявлять свою любовь и заботу, чтобы не возбудить ревности Пиппы! К счастью, когда мы приехали, Пиппы не было дома, и мы спокойно занялись устройством Таги. Клетка, в которой мы перевозили Пиппу, прекрасно подходила для спальни, так что малышка могла ночевать рядом со мной. Для игры мы устроили загон — в нем Тага будет спокойно бегать, пока Пиппа не привыкнет к ней и они не начнут играть вместе. Локаль, повар и слуга приступили к работе с огромным рвением — Тага понравилась им с первого взгляда, хотя они обычно побаивались всех опасных животных. Разве можно было устоять перед пушистым комочком, который ползал у наших ног, а иногда и кувыркался через эти живые «камни».
Я кормила Тагу каждые два часа, разбавляя одну часть несладкого сухого молока двумя частями воды и добавляя туда каплю поливитаминов, три капли рыбьего жира, немного соли и чуть-чуть сульфагуанидина — от поноса. Тага массировала лапками бутылку, как будто это был материнский живот, — ей хотелось выжать побольше молока; и я приделала дощечку к горлышку бутылки: это все-таки больше походило на живот, чем скользкая бутылка.
Пиппа вечером не пришла, и я сидела в сумерках возле хижины, держа малышку на коленях. Уже почти стемнело, когда я вдруг увидела, что к моим ногам из-под стола выползает кобра. Держа Тагу в одной руке, я схватила палку, всегда находящуюся под рукой на всякий случай, и убила змею, уже готовую напасть. Это происшествие меня встревожило: я боялась не за себя — я могу защищаться, — а за Тагу. Пока она так беспомощна, ее нужно охранять от змей. В десять часов я накормила ее в последний раз и уложила рядом со своей кроватью в клетку, на дно которой я положила свежей травы, чтобы Тага привыкала к природе. Клетку я накрыла одеялом, и мы уснули.
В шесть часов утра меня разбудило мурлыканье Пиппы. Полчаса она не замечала накрытого одеялом ящика, а потом обнаружила Тагу и стала с мурлыканьем принюхиваться. Я поскорее принесла ей молока и возилась с ней, пока она наконец не уселась у входа в палатку, откуда спокойно смотрела, как я кормлю Тагу. Первое знакомство, кажется, сошло удачно. Еще больше меня обнадежило, что Пиппа не изменила своим привычкам: получив свое мясо, она опять исчезла на целый день.
Утро я провела в «кабинете», разбирая корреспонденцию. Тагу я держала на коленях, чтобы ей было теплее. Как только я переставала печатать, она сосала мой палец, выражая свое удовольствие звуком «уа-уа-уа», а неудовольствие — пискливым мяуканьем. Потом она неуверенно ползала вокруг и даже выбралась за порог кабинета, но тут же нашла свою спальню, которую я поставила поблизости, залезла внутрь и уснула. Пиппа вернулась к чаю и стала обнюхивать Тагу через сетку, но та в ответ на дружеское мурлыканье только огрызнулась.
