– Мам, я буду по тебе скучать, – сказала она.
Питер погладил обнимающихся мать и дочь.
– Ну будет вам, девочки! Вы же увидитесь совсем скоро.
Мама приедет домой в пятницу вечером, – напомнил он.
Мэган отошла, ей нечего было сказать матери. Все, что она
хотела сказать, было уже сказано. Молли в конце концов оторвалась от матери,
вытерла глаза и с усилием улыбнулась.
– До пятницы, ма, – сказала голосом маленькой
девочки эта красивая, совсем уже взрослая девушка.
– Береги себя, солнышко, и папу, и Мэг.
Если кто и мог о них позаботиться, так это Молли. Таня
надеялась, что и Алиса сможет им помочь, если понадобится. Таня собиралась
позвонить Алисе сегодня же вечером и сказать, что она видела Джеймса, и
напомнить, что она обещала приглядывать за Питером и девочками. Алиса тоже
обещала звонить Тане, если ей покажется, что с девочками что-то не в порядке.
Алиса была хорошей матерью и умела обращаться с детьми, и Таня знала, что Молли
и Мэган доверяют Алисе. Они, можно сказать, выросли в ее доме, вместе с
Мелиссой и Джеймсом, хотя дети Алисы и были немного постарше. Как и Питер,
Алиса тоже убеждала Таню рискнуть, она уверяла подругу, что с девочками все
будет в порядке и что они быстро привыкнут справляться без нее. Да и вообще,
она ведь будет приезжать на уик-энды – она же уехала не навсегда. Если
что-нибудь случится, напомнила Алиса Тане накануне отъезда, она может сесть в
самолет и через два часа быть дома. Алиса обещала приглядывать за ними,
насколько сможет и насколько они согласятся ее к себе подпустить. Она была
уверена, что, как только девочки привыкнут к мысли, что мать уехала, они тут же
окунутся с головой в свои дела, в общение с друзьями. У девочек была своя
машина, так что они могли самостоятельно добираться туда, куда им нужно. Они
были хорошими, серьезными, благоразумными детьми. Алиса снова и снова твердила
Тане, что ей незачем беспокоиться, но знала, что Таня все равно будет
переживать.
Прощаться с девочками было тяжело, а с Питером – еще
тяжелее. Таня вцепилась в него, словно осиротевший ребенок. Питер помог ей
усесться в машину и поддразнил, заметив разноцветные лампочки, которые раньше
заметила Мэган. Они были безвкусны, но Питер счел их забавными.
– Может, мне бы стоило поехать с тобой в Лос-Анджелес,
а девчонок отправить домой, – сказал Питер, поддразнивая Таню. Таня
улыбнулась, и он поцеловал ее.
– Я буду очень скучать по тебе сегодня ночью, –
тихо сказала она. – Береги себя, родной! До пятницы.
– Ты будешь слишком занята, чтобы скучать по
мне, – сказал Питер, заметно погрустнев. Питер хотя и хотел, чтобы Таня
преуспела, и твердо намеревался сделать все, чтобы помочь ей, но сейчас он сам
готов был расплакаться.
– Позвони мне, когда будете дома, – попросила
Таня.
– Это будет поздно.
Скорее всего, теперь они вернутся домой уже после полуночи.
Их прощание затянулось. Она никак не могла отпустить их.
– Все равно. Я не успокоюсь, пока не услышу, что у вас
все хорошо. – Таня хотела знать, что они благополучно добрались домой. Она
все равно сегодня вряд ли сможет уснуть без него. – Я позвоню тебе на
мобильный.
– Ты бы лучше расслабилась, сходила бы поплавать в
бассейне, сделала бы массаж, заказала бы себе что-нибудь в номер. Воспользуйся
преимуществами своего положения. А то ведь ты и опомниться не успеешь, как
снова очутишься дома и будешь целыми днями возиться по хозяйству. А может, тебе
вообще не захочется возвращаться в Марин после роскошной жизни в
«Беверли-Хиллз».
– Ты – моя роскошная жизнь, – вздохнула Таня.
Сейчас ее мысли были заняты ими – теми, кого не будет в Лос-Анджелесе и о ком
она будет скучать – о ее муже и детях и о времени, проведенном вместе.
– Нам пора, дорогая.
Питер видел, что девочкам не по себе. Мэган закипала, а
Молли с каждой минутой грустнела все больше. И Таня это тоже видела, она в
последний раз поцеловала мужа и потянулась к девочкам. Они с Молли еще раз
поцеловались через открытое окно лимузина, а Мэган лишь кивнула матери. Во
взгляде ее грусть смешалась с гневом, Мэган направилась к их машине с видом
человека, которого предали. Молли устроилась на переднем сиденье, рядом с
отцом. Машина двинулась, и все трое помахали Тане. Таня смотрела на них, и по
щекам ее катились слезы. А потом машина двинулась прочь. Таня продолжала махать
им из окна. Лимузин тоже вырулил со стоянки. Скоростной автострады обе машины
достигли одновременно, а там Питер свернул на север, а лимузин – на юг. Таня
махала родным, пока их машина не скрылась из вида, а потом откинула голову на
спинку и закрыла глаза. Отсутствие близких причиняло Тане почти физическую
боль. Вдруг зазвонил мобильный. Таня нашла телефон в сумочке, думая, что это
Джейсон – вдруг он что-нибудь забыл? Если ему нужна помощь, она может повернуть
обратно и за несколько минут добраться до его общежития. Таня вдруг подумала: а
достаточно ли денег дал ему Питер на тот случай, если мальчику потребуются
наличные? У Джейсона появился собственный банковский счет и кредитная карточка.
Это был первый шаг к взрослой жизни.
Но это был не Джейсон, а Молли.
– Ма, я люблю тебя, – сказала она со свойственной
ей теплотой. Молли не хотела, чтобы мать грустила, или сестра сердилась, или
отец чувствовал себя одиноким. Она всегда хотела, чтобы всем было хорошо, и
охотно жертвовала своими интересами. Таня всегда считала, что Молли очень
похожа на отца, но доброта у нее была собственная.
– И я тебя люблю, солнышко, – мягко отозвалась
Таня. – Счастливо вам добраться домой.
– И тебе, ма.
Таня слышала музыку, громко играющую у них в машине, и
почувствовала, что ей не хватает этой музыки. Ей казалось, что это будет глупо
выглядеть, если она включит музыку в лимузине – особенно такую, но она охотно
бы это сделала. Таня чувствовала себя потерянной среди всего этого великолепия.
Сейчас ее решение казалось Тане полной глупостью. Она ехала в Голливуд, чтобы
заняться сценарием и проторчать там в одиночестве почти целый год – и это при
том, что ей так хорошо жилось дома, в Россе.
– Я позвоню тебе завтра, – после паузы добавила
Таня. – Передай Мэг и папе, что я их люблю, и обнимаю тебя.
– И я тебя, ма, – ответила Молли и оборвала
разговор. Таня осталась сидеть в лимузине, направлявшемся на юг. Она думала о
родных и смотрела в окно. Ей было так плохо и неуютно, что она даже не могла
плакать.
Глава 4
Было почти семь часов вечера, когда лимузин Тани остановился
у гостиницы «Беверли-Хиллз», как раз перед входом, застеленным ковровой
дорожкой. Тут же откуда-то возник швейцар, подхватил ее сумки и церемонно
приветствовал ее. Танин наряд – джинсы, футболка и сандалии – выглядел весьма
скромным. По холлу дефилировали длинноногие красавицы с внешностью фотомоделей,
в мини-юбках, в босоножках на высоченных каблуках, с безукоризненным педикюром
и пышными белокурыми волосами. Таня заплела волосы в косу и сейчас чувствовала
себя заурядной провинциальной простушкой, эдакой мамочкой из пригорода.
Обитатели отеля, даже полураздетые, в лифах от купального костюма или
полупрозрачных рубашках, казались ей роскошными, словно кинозвезды. Таня же
выглядела и чувствовала себя так, словно только что вышла со своего заднего
двора в Россе. А после прощания с Питером и детьми она чувствовала себя так,
словно ее сбил автобус. Она сама частенько использовала это сравнение в своих
мыльных операх. Оно сейчас казалось ей очень точным. Да, здесь и сейчас она
чувствовала себя одинокой и потерянной.
