Посыльный унес ее сумки и вручил ей квитанцию на получение
вещей, которую следовало отдать дежурному портье. В очереди к портье Таня
оказалась за японской супружеской четой и несколькими ньюйоркцами, но внимание
ее было приковано к явным обитателям Голливуда, слонявшимся в холле. Она
настолько увлеклась, наблюдая за ними, что даже не заметила, что портье уже
ждет ее.
– Ой, простите, – смутилась Таня. Она чувствовала
себя туристкой, с интересом разглядывающей все вокруг. Вестибюль и холл были
великолепны. Таня прежде уже бывала здесь пару раз, когда ненадолго приезжала в
Лос-Анджелес на встречу с продюсерами одной из мыльных опер, в создании которой
она участвовала.
– Вы к нам надолго? – спросил ее молодой портье,
когда Таня назвала свое имя. Таня чуть снова не ударилась в слезы от такого
вопроса.
– Примерно на девять месяцев, – ответила она,
мрачно взглянув на него.
Портье снова спросил ее имя и, наконец, сообразив, кто она
такая, тут же извинился.
– Да-да, миссис Харрис, конечно. Извините! Я не понял,
что это вы. Бунгало номер два ждет вас.
– Мисс Харрис, – поправила его Таня дрогнувшим
голосом.
– Да-да, конечно. Я это отмечу. У вас есть квитанция на
получение вещей?
Таня вручила ему квитанцию, и портье вышел из-за стойки,
чтобы проводить в бунгало. Таня, сама не зная почему, медлила. Она не хотела
идти в бунгало. Она хотела домой. Она чувствовала себя, словно ребенок,
которого насильно отправляют в летний лагерь. Таня вдруг подумала – а не так ли
себя чувствует Джейсон в своем общежитии? Нет, конечно, не так. Он, наверное,
веселится в обществе других первокурсников. Таня себя чувствовала словно
новичок в школе в большей степени, наверное, чем Джейсон. Она думала о сыне,
шагая следом за портье по крытому переходу среди буйной зелени. Вскоре они
оказались перед входом в бунгало, которому предстояло стать ее домом все эти
долгие месяцы. Целая вечность без Питера, без детей. Ждать малышей девять
месяцев было куда приятнее. Теперь же она собралась произвести на свет
сценарий.
Таня вошла в гостиную и тут же увидела вазу с букетом цветов
высотой почти с нее саму. Она никогда не видела ничего подобного. Это были
розы, лилии, орхидеи и огромные, незнакомые ей цветы. Это был самый красивый
букет, который Таня когда-либо видела, его удивительный аромат наполнял
комнату. Комната выглядела очень уютной, она была выдержана в нежно-розовых
тонах и обставлена удобной мебелью, в углу был телевизор с огромным экраном. За
гостиной следовала столовая и обещанная маленькая кухня. Заглянув в спальню,
Таня почувствовала себя кинозвездой. Вторая спальня была еще больше, с огромной
кроватью. Спальня была бледно-бледно розовой, с изящной мебелью. К ней
примыкала большая ванная комната с джакузи, в ванной высилась стопка полотенец
и махровый халат с Таниными инициалами на кармане. Там же стояла большая
корзина с бутылочками шампуней и лосьонов и всяческой косметикой. В гостиной в
серебряном ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. Рядом лежала
большая коробка ее любимых конфет. И откуда они только узнали, что она любит?
Здесь словно бы потрудилась Танина фея-крестная. Таня заметила на столе письмо
и распечатала его. Оно было написано от руки, небрежным мужским почерком:
«Добро пожаловать, Таня. Мы тебя ждем. Встретимся за завтраком. Дуглас». Он
явно каким-то образом разузнал про ее вкусы. Таня поняла, что Дуглас либо его
секретарь поговорили с Уолтом, а может, даже и с Питером. Все было исполнено
безукоризненно. В большой спальне ее ждал халат от Претези и изящные тапочки ее
размера – еще один подарок от Дугласа. И, к изумлению Тани, в спальне на стене
висели в серебряных рамочках фотографии ее детей. Теперь Таня не сомневалась,
что они говорили с Питером, и он предоставил фотографии. Но сам Питер не сказал
ей ни слова, чтобы не испортить сюрприз. Они сделали абсолютно все, что только
можно, чтобы Таня почувствовала себя как дома, – вплоть до вазы с
конфетами «М&М» и «Сникерсами» и выдвижного ящика, заполненного
карандашами, ручками и всеми мыслимыми письменными принадлежностями. Даже не
приняв еще окончательного решения, Таня начала работать над сценарием, а
сегодня вечером она собиралась внимательно просмотреть написанное – ведь на
завтрашней встрече они наверняка захотят его обсудить. Таня еще исследовала
бунгало, когда принесли ее сумки и одновременно с этим зазвонил мобильный. Это
был Питер – они все еще находились в пути.
– Ну как? – усмехнувшись, поинтересовался он.
– Они тебе звонили? Наверняка должны были звонить!
Даже Уолт не знал ее вкусы настолько хорошо. Только муж и
дети.
– Звонили? Да они прислали мне целый вопросник! Просто
зубодробительные вопросы! Они хотели знать все, вплоть до твоего размера обуви.
Судя по голосу, Питер ликовал. Ему было приятно, что к его
жене проявили такое внимание. Она это заслужила, и Питер хотел, чтобы она
насладилась своей новой жизнью.
– Они подарили мне дивный халат и мягкие тапочки, и
конфеты, и всю косметику, которой я пользуюсь! – Таня счастливо
засмеялась. – Они даже не забыли про мои духи. И про всякие вкусности,
которые я люблю.
Это была своего рода охота за сокровищами – найти все, что
для нее здесь приготовили. На кровати обнаружилась атласная ночная рубашка и к
ней еще один халат, а на тумбочке у кровати – стопка книг ее любимых авторов.
– Жаль, что здесь нет тебя, – сказала Таня со
вздохом, – и детей. Они были бы в восторге. Я просто дождаться не могу,
когда вы приедете и все это увидите.
– Когда захочешь, солнышко. Как ты думаешь, они и мой
размер обуви захотят узнать? – пошутил Питер.
– Должны. Ведь ты – их герой. Если бы не ты, меня бы
здесь не было.
– Я рад, что они тебя так встретили. После этого жизнь
в Россе покажется тебе слишком серой. Возможно, мне следует начать тоже
покупать тебе конфеты и духи, а то ты не захочешь возвращаться домой, –
сказал Питер.
– И все равно я предпочла бы оказаться сейчас
дома, – сказал Таня, оглядываясь по сторонам и переходя из комнаты в
комнату. – Я бы не раздумывая променяла всю эту роскошь на Росс. И не надо
мне ничего покупать. Мне нужен лишь ты сам.
– И ты мне, солнышко. Наслаждайся моментом. Это же все
равно что побыть немного Золушкой на великолепном балу.
– Ты прав, но ощущения странные. Теперь я понимаю,
почему людей так все это прельщает. Но все как будто ненастоящее. Все твои
любимые вещи, шампанское, конфеты, цветы. Наверное, так они принимают
кинозвезд. Когда я писала мыльные оперы, ко мне так не относились. Разве что
пару раз приглашали на обед. Как дорога?
– Нормально. Девочки заснули. Я выключил музыку, и
теперь никто не вопит.
Таня засмеялась, представив себе эту картину, но тут же ее
смех смолк.
– Смотри, как бы и ты не заснул. Может, тебе стоит все
же включить радио.
– О нет, только не это! – простонал Питер. –
Тишина – это так замечательно! Я готов поклясться, что они оглохнут к
совершеннолетию. А я, кажется, уже оглох.
