– Не собираюсь заключать с вами никакого соглашения. С чего вы решили?
Я понял, что взял неверный тон, но она меня не прогоняла – это уже хорошо.
– У каждого из нас есть заветное желание, – заметил рассудительно. – Оно замыкается на одном человеке. Вы хотите избавиться от его опеки, а я хочу этого не видеть.
– Хотите кофе? – спросила по-домашнему. – Мне кажется, вам не повредит.
– Хочу.
– Тогда пойдемте на кухню.
Кухня была размером со всю мою квартиру, и обставлена как в лучших домах Бургундии. Кофе она приготовила быстро, умело, и подала такой, как я люблю – очень горячий и с коричневой пенкой. Не успел я расслабиться, как она вернула меня на землю.
– Спиваетесь потихоньку, да, Владимир Михайлович?
Я почувствовал, что розовею, чего не случалось лет двести. Видно, когда шустрил с зажигалкой, дама хватанула матерого перегарца.
– Как всякий русский человек, выброшенный на обочину жизни, – ответил с достоинством.
– И всерьез полагаете, что с таким ненадежным типчиком я могу вступить в какие-то деловые отношения? Причем, довольно опасные.
Она была умна: сокрушительный аргумент.
– Надежный я или нет, не забывайте, Стелла, речь идет о моем сыне.
– Это я от вас слышу. Откуда мне знать, правда это или нет? Кстати, кто вам сказал такую чушь, что я хочу избавиться от бека? Вполне приличный господин, богатый и обходительный. И главное, перспективный. За ним в этой стране будущее. Важнейший биологический инстинкт. Любая нормальная женщина тянется к сильному самцу, который сумеет защитить ее потомство. Ваша супруга, как я поняла, сделала аналогичный выбор. Вы же ее не осуждаете?
– Ни в коем случае. Я вообще за равноправие полов. Другое дело, женщина не всегда знает, чего хочет. Взять, к примеру вас, думаю…
– Мне неинтересно, что вы думаете обо мне, гостюшко незваный, – перебила Стелла, но без раздражения. – Выкладывайте, с чем пришли. Хватит ходить вокруг да около. Повторяю, я спешу, у меня дела.
Беседа вышла за рамки полковничьих инструкций, но наступил момент их вспомнить. То, что я собирался сказать, я должен был произнести в интонации «проникновенного сотрудничества». Квазимодо не погнушался лично изобразить, как это делается. В его устах это звучало как любовный шепот, произнесенный вампиром.
– Дорогая Стелла, у вас есть пленка, где уважаемый бек рассказывает, как он разделался с англичанином, вечная ему память. А я знаю людей, которые найдут ей правильное применение.
Ее самообладание было обескураживающим. Она и бровью не повела, лишь налила из графинчика с желтой жидкостью себе в рюмку и молча выпила. Мне не предложила. Опять я невольно залюбовался ею.
– Если бы у меня была такая пленка, – сказала после того как прикурила третью сигарету, – я не сидела бы сейчас в этой квартире.
– А где бы вы были?
– Скорее всего в канализации, разрубленная на куски.
– Понимаю, – заметил я глубокомысленно. – Хорошо вас понимаю.
– Но допустим, только допустим, что такая запись существует, что вы можете с ней сделать? Передать в прокуратуру? Или сразу в Гаагу?
– Остроумно, – оценил я, и следующим вопросом поразил даже самого себя: – Скажите, Стелла, вы любили кого-нибудь?
– В каком смысле?
– В прямом. Любили вы мужчину, ребенка или родителей, в конце концов?
Женщина улыбнулась, обдав меня дурманным маревом серых глаз. Наверное, в этот момент я влюбился в нее.
– Вы, всезнайка, насобирали обо мне всяких гадостей, но я не монстр в юбке, уверяю вас. Всего лишь современная деловая женщина, при этом достаточно искушенная. Не знаю, тот ли вы, за кого себя выдаете, но, пожалуй, предостерегу. Не связывайтесь с ними. Они пришли навсегда. С ними никто не справится.
– Я бы не связывался (это было правдой), но сына забрали. Как же быть? Смириться?
– Молитесь. Ждите. Будете суетиться, только себе навредите. И сыну. Я знаю бека. Если его не трогать, он почти не воняет.
– Не я его тронул, а он меня, – повторил я упрямо, все острее чувствуя, что визит безнадежен. – Поймите, Стелла, вам рано или поздно все равно тоже придется решать этот вопрос – как быть? Или на всю жизнь останетесь пленницей.
– Голубчик, вы никак не подходите на роль рыцаря-освободителя. Удивляюсь, как вас сюда пропустили… Ладно, оставим глупости. Хотите ликеру?
Мне было безразлично – ликер так ликер. Поставила передо мной рюмку и наполнила обе.
– Значит, занимаетесь починкой бытовой техники?
– Да, этим зарабатываю.
– Раньше были научным сотрудником?
– Было и это. Но давно. До революции.
– Плюнули на себя, Володя?
– Почти. Плюнул, но не попал.
– Почему ушла жена?
Вопросы она задавала быстро, как на экзамене, и я отвечал без заминки. Это напоминало психотерапевтический сеанс, на которые она, вероятно, была мастерица.
– По материальным соображениям. Я пил крепко. Ей не понравилось.
– Кому же понравится… Научная степень есть?
– Кандидат физико-математических наук. Докторскую лудил.
– И что произошло?
– Институт приватизировали… Вас почему это все интересует?
– Да так… привычка к анкетированию. Пытаюсь понять, что вы за человек.
Протянула ниточку – я тут же за нее ухватился.
– Стелла, вы умная женщина, почему мне не верите? Мы оба в ловушке, и не знаем, как выбраться.
– Может быть.
– Ловушку не беки устроили, свои же братья по разуму.
– Углубляться нет смысла. Ну-ка, встаньте, пожалуйста.
Изумленный, я поднялся на ноги. Она тоже встала, придвинулась – и обшарила меня всего. Никогда прежде меня не обнимали с таким холодным, профессиональным равнодушием. Искала аппаратуру, понятно. Я задним числом подивился проницательности полковника, который в последний момент снял у меня с пуза прослушку.
– Еще секунда – и я за себя не ручаюсь.
– Такой легко возбудимый?
– Скорее влюбчивый.
– Сколько вам лет, Володя? Около сорока?
– Тютелька в тютельку… может, паспорт показать? Там и адрес есть.
– Адрес не надо… Вы знаете, вы симпатичный человек, Володя. Из минувшей эпохи. Все делаете себе во вред.
– Что именно?
– Да хотя бы это… Хитростью ворвались, наговорили невесть что… Даже угрожали… И ведь все на одних эмоциях, без рационального обоснования. Как мальчик, ей-богу. Хорошо, я девушка выдержанная и собранная. А то бы со страху…
