Ждал Карабая около получаса. Сидя перед разожженным камином и попивая ананасовый коктейль, еще раз обдумал предстоящий нелегкий разговор. Он должен постараться убедить Карабая в двух вещах. Первое: намеченная акция неизбежно повлечет за собой ненужные трения с городскими властями, что в свою очередь приведет к крупным финансовым издержкам. Он даже подготовил примерную смету, по которой выходило, что для нормальной разводки ситуации придется отстегнуть по минимуму миллион зелени. И второе, может быть, главное. Исламбек считал и считает, что проверку боеспособности агентуры, на которой давно настаивал Карабай, следует проводить не в Москве, а в одном из малоосвоенных регионов. Он не надеялся на взаимопонимание, но собирался высказать свои соображения хотя бы для очистки совести.
Незаметно задремал и не услышал, как появился Карабай. Казалось, только что по гостиной крутился Робинзон, любимец Гараева, сенегалец, вечно улыбающийся, большой черный ребенок, при этом мастер на все руки, в том числе отменный массажист, – только что Робинзон что-то спросил, а он ответил, – и вот уже в кресле перед ним Карабай собственной персоной, с обычным выражением презрительной укоризны на лице.
– Ай-яй, нехорошо, бек, – заговорил Карабай. – Спать нужно ночью, днем спать нездорово для такого человека, как ты.
– Почему? – удивился со сна Исламбек.
– Ночью душа очищается от скверны, которая накапливается днем, – туманно ответил Карабай, – Скажи, бек, зачем тебе негр? Тебе мало русских рабов?
Уловив издевку, Исламбек поднялся и выглянул в коридор. Так и есть. Робинзон сидел у стены с залитым кровью лицом, двое девушек-простолюдинок бинтовали ему голову. Черный, алый и белый цвета смешались в причудливую гамму.
– Ты в порядке, Робинзон?
– Совсем в порядке, – печально улыбнулся сенегалец. – Спасибо, хозяин. Я сам виноват, не хотел будить.
Вернувшись к камину, Исламбек ничего не сказал, лишь подумал привычно – и уже с какой-то усталостью: ничего, собака, когда-нибудь ответишь за все сразу.
Карабай заранее отказался от ужина, предупредив, что у него всего полчаса, но это очередное маленькое оскорбление Исламбек проглотил не заметив. Несуразно начавшийся разговор так и продолжался в том же духе. Карабай с ходу, не дослушивая, отмел все его соображения о переносе акции, но неожиданно проявил интерес, когда речь зашла об исполнителе.
– Да, да, я помню, он попал к нам по твоей рекомендации. А что можешь сказать о нем еще?
– Не понимаю, амиго… Тебе лучше знать… Я слышал, мальчик прошел все ступени перевоплощения, у него высшие баллы… Что же еще?
– Я встречался с ним и… я не уверен в нем. Мне показалось, он не тот, за кого себя выдает.
– За кого он может себя выдавать, амиго? – Исламбек с трудом скрыл изумление – эмоция, неприличная для мужчины. – Насколько я знаю, тот, кто прошел весь цикл подготовки, уже не человек, а заряженный фугас. Разве не в этом весь смысл?
– В этом, в этом, – Карабай явно ждал другого ответа. – Видишь ли, в подготовке камикадзе и зомби мы отказались от спецов из Лэнгли и тем более от советников из ФСБ. Мы не применяем химических препаратов и не вживляем электронные стимуляторы. На первом, самом важном этапе с избранниками работают те, чьи имена лучше не называть. Как мне объяснили, они перестраивают подсознание, если тебе понятно, о чем я говорю. И вот…
– Ты сомневаешься в мудрости наших учителей? – не сдержавшись, выпалил Исламбек.
Желудевые глаза Карабая вспыхнули испепеляющим огнем, но ответил он спокойно:
– Не в мудрости, нет, спаси Аллах. Я сомневаюсь, что они преследуют те же цели, что мы с тобой.
Это признание дорогого стоило. Знак наивысшего доверия. Слова, какие редко произносят вслух, ибо они могут стоить головы. Исламбек вдруг ощутил нежность к опасному врагу. В сущности, несчастный человек, гоняющийся за химерами. Отними у него идею, будет голый.
– Тебе виднее, амиго.
Карабай уставился в холодный огонь камина и не обратил внимания на перемену настроения собеседника. Продолжал говорить ровным, тихим голосом, казалось, идущим из глубины души:
– Слишком часто я слышал от них жалкие слова о том, что зло порождает зло и его нельзя одолеть силой оружия – и прочую чепуху, какую внушают пастве западные проповедники, ей же на погибель… Они словно не видят, что наши реки почернели от крови, и полагают, есть какой-то иной способ остановить бойню… Благодушно призывают к миру, когда нечисть топчется у наших дверей и заглядывает в окна через оптические прицелы… Скажи, Исламбек, если их молитвы угодны Аллаху, почему наши дети пухнут от голода? Почему женщины перестали рожать? Почему мужчины прячутся в ущельях, как дикие звери? Иногда хочется взять их за шиворот, потрясти и постукать лбами, как слепых котят…
Гараеву не нравился поворот разговора, но, видя, что Карабай ждет ответа, он слабо возразил:
– Ты прав, как всегда, великий Карабай. Но я не думаю, что наши дела так уж плохи. Если бы они были плохи, мы с тобой не сидели бы здесь и не обсуждали наши проблемы в самом сердце неверных.
– Да, это так, – неожиданно согласился Карабай. – Но достигли мы этого не с их помощью, а лишь потому, что не боялись нарушать бесконечные запреты и табу. Разве не так?
Исламбек не стал больше спорить. Ответил уклончиво:
– Ты же знаешь, я всегда был с тобой… Мы прошли длинный путь и никогда с него не свернем… Но все-таки что тебя насторожило в избраннике?
– У него слишком ясные глаза, но он неспокоен. Я заметил. Он словно чего-то опасается. Того, что у него внутри. Ты встречался с зомби?
– Конечно, – Исламбек усмехнулся. – Даже чаще, чем хотелось.
– У хорошего зомби в глазах вечный покой. Он ни о чем не думает, ни о плохом, ни о хорошем. Он похож на взрывное устройство, у которого тикает завод. Голова у хорошего зомби всегда чуть-чуть наклонена, как будто он прислушивается к этому внутреннему тиканью. Этот мальчик ведет себя так, словно у него в запасе еще одна жизнь. Это неправильно. Здесь что-то не так.
– Тебе могло показаться.
– Могло. Но не показалось. Те, кто его готовил, уверяют, что его можно использовать несколько раз. У него долгосрочная программа. Что ж, посмотрим. В сущности, мы ничем не рискуем.
– Когда назначена акция?
– Если ничего не случится, через неделю.
– Может быть, вызвать специалистов, пусть им займутся? Время есть.
– Зачем? Это ничего не изменит. Да и как объясню? Меня не поймут. Ничего. Если пойдет облом, все равно урок.
– Жалко. Столько бабок вложили – и все насмарку.
– Опять ты про свое, – посетовал Карабай. – Ну мне пора. Да, – спохватился. – Ты зачем звал? Дело какое-то есть?
– Спасибо, что отозвался, – сказал Исламбек. – Уже нет никакого дела.
