Книга Гражданин тьмы, страница 96. Автор книги Анатолий Афанасьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гражданин тьмы»

Cтраница 96

- При муже не могу, - пищала и указывала пальцем на хмурого Сидоркина.

- Разве он тебе муж? С каких пор?

- Обвенчались на Красную горку, Владимир Евсеевич.

- Без моего разрешения?

- Вы были в Ираке, Владимир Евсеевич. Он меня хитростью взял.

Двойник оборачивался к Иванцову:

- Что посоветуешь, Толян?

- Потерпи, Володя, - сочувствовал Иванцов. - Скоро другого секретаря сыщем.

- Бред какой-то, - ворчал двойник. - С собственной любовницей нельзя потешиться из-за какого-то говнюка.

Обладая единственной и незамутненной извилиной, он был доверчив, как дитя. Угрожающе взглядывал на Сидоркина, но тот отвечал смиренной улыбкой.

Двух суток не прошло, а представление разыгралось не на шутку: игровой ход внушения придумал будто по наитию Иванцов. Впрочем, какое наитие... Он отталкивался от россиянской действительности, где все призрачно, зыбко, нетвердо и словно понарошку. Сидоркин не одобрял это метод, считал его ненадежным. Ему представлялось, что пожилой ученый должен употребить что-нибудь более основательное из научного арсенала, но результат был налицо. За двое суток из сырого материала возник политик Громякин, мало чем отличающийся от прототипа. Однако ближе к вечеру Иванцов опять завел речь об этической стороне дела. Уведя Сидоркина на кухню, сказал:

- Посмотрите на него, Антон, это же нормальный человек.

Сидоркин сразу его понял, коротко отрезал:

- Зомби.

- Нет, не зомби. Такое же страдающее существо, как мы с вами.

- Я не страдающее... Чего вы хотите, Анатолий Викторович? Чтобы я его отпустил? Да его тут же загребут в ментовку, а оттуда обратно в хоспис. Коррупция.

- Может быть. в хосписе все же лучше, чем в могиле? Сидоркин поежился: он давно не имел тесного контакта с интеллигентом совкового замеса, воспитанным на литературе девятнадцатого века. Испытание оказалось непростым.

- Анатолий Викторович, надо где-то раздобыть имитатор голоса - вот проблема. А вы озабочены какой-то ерундой. Сами же понимаете, наш Громяка не сможет стать человеком. Его стерилизовали. Как и его побратима из Думы. Только разными способами.

- Не скажите, еще какие бывают чудеса... Неужели нельзя сделать, чтобы он уцелел?

- Можно. И цена недорогая. Жизнь ваших детей, жены и ваша собственная. Мою с Надин я не считаю, это уж вроде отсевка.

Договорить не успели: из комнаты раздался женский визг. Когда пришли, застали любопытную сценку. Двойнику удалось заманить девушку за платяной шкаф, и той было уже не до смеха. С самыми серьезными намерениями и, похоже, с недюжинной силой и сноровкой он срывал с нее остатки халата. Сидоркин оттащил его, ухватив поперек туловища, и швырнул на кровать.

- Как не стыдно, господин Громякин! Насиловать чужую жену на заседании фракции...

- Где вы видите заседание, где?! Кто вы, собственно, такой?

Сидоркин не мог не признать, что профессор добился поразительного успеха: перевоплощение было полным. Больше того, несчастный зомби походил сейчас не только на знаменитого Громякина (тут, конечно, внешность), но на любого крупного демократического деятеля, наглого и двуличного, как крысенок. Майор уселся напротив кровати на стул, решив по горячим следам провести последнее экзаменационное собеседование. Взглядом пригласил Иванцова присоединиться. Обернувшись к Надин, бросил:

- Ты тоже хороша, голубушка. Прикройся хотя бы. Громякин блудливо стрельнул глазами, с кровати не вставал без разрешения: еще в "Геракле" в его бедный мозг вживили чип непротивления. На начальном этапе это была обязательная процедура, проводившаяся по личному распоряжению Ганюшкина. После электронной инъекции каждый минуту назад здоровый человек приходил к глубокому осознанию своего ничтожества, как если бы несколько часов подряд просидел у телевизора.

- Позвольте мне, - сказал Иванцов. - А вы контролируйте. Надеюсь, у меня получится натуральнее.

- Пожалуйста, - согласился Сидоркин.

Надин умчалась в ванную привести себя в порядок. Сидоркин угрюмо за ней проследил. Это была его вторая проблема, наравне с отсутствием имитатора. При странных обстоятельствах развивался их роман и оттого приобрел признаки шизофрении. В самом прямом смысле. Такого с ним прежде не случалось. Когда просто смотрел на нее, бывало, в сердце вонзалась игла и становилось больно, как при ножевом ранении. Ее приглушенная речь со множеством нюансов, ее желтые волосы, ее зеленоватые глаза-леденцы - весь ее облик поражал несоответствием реальности. Эту женщину откуда-то прислали, чтобы его помучать. Мучение заключалось в том, что в любой момент она могла исчезнуть, как фантом, умереть, вылететь в форточку, и тогда с его сознанием, вероятно, произойдут необратимые перемены.

Сам Сидоркин был реальным человеком, женщин давно изучил и на цвет, и на вкус, часто в них влюблялся, и его любовь, как у всех элитников, несла в себе элемент скрытой воинской дисциплины. Никто из возлюбленных не мог пожаловаться на его равнодушие или недостаток инициативы, с Надин было по-другому. Трепеща в его объятиях, она словно отсутствовала, но упрекала в этом его самого. "Любимый, - шептала угасающим голосом, - ну где же ты? Я тебя не вижу, не слышу, не чувствую!" Это при том, что он упирался рогом из последних сил, не жалея себя, от зари до зари.

Сидоркин знал, что полюбил, но не понимал кого. Его личный счет к магнату рос ото дня ко дню, и это тоже было связано с Надин. В хосписе ей что-то повредили, она пыталась, но никак не могла очеловечиться, стать снова нормальной бабой. Она так боялась его потерять, что не спала третьи сутки подряд. Он заставил ее выпить горсть таблеток из тех, которые получил от Варягина, голубых и зеленых, способных усыпить отряд гремучих змей: Надин только еще пуще разохотилась. Их ночные беседы напоминали кошмар на улице Вязов. К примеру, она вдруг начинала умолять:

- Дай мне яду, любимый, и покончим с этим сразу.

- С чем с этим? - уточнял он, хотя заранее знал ответ. И она знала, что он знает.

- Не с жизнью, конечно. От яда не умирают. Зато постараюсь освободиться. Как можно любить того, кто тебя убил?

- Не хочу убивать.

- Но ты же только этим и занят, любимый. Ему приходило в голову, что если еще дня два они проведут все вместе в этой квартире, то здесь останется лишь один здравый человек - двойник депутата Громякина.

- Приступим, - бодро объявил Иванцов. - Итак, милейший, назовите свои позывные.

Услышав кодовую фразу, двойник посуровел, напрягся, выпрямил спину. Ответил самоуверенным басом и, если бы не трусливый блеск в глазах, казался бы почти вменяемым.

- Громякин я, Владимир Евсеевич. Председатель партии. Друг Хусейна.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация