– Ты опасный, – сказал Кутуй. – Мне говорили. Но у тебя хорошие манеры. Это приятно. Дружить можно, почему нет. А еще чего хочешь?
– Хочу подарок сделать.
Алеша кликнул Ваню-ключника. Велел ему:
– Приведи!
Ваня привел белокурую девчушку, наряженную в цветной сарафан. Ее звали Катя Самохина. Она была как искорка в костре. С двенадцати лет, сиротка, подбирала пожилых клиентов на Казанском вокзале. Жила впроголодь и чуть не получила "перо" в бок в вокзальной пьяной разборке. Оттуда ее выудил, спас кто-то из Алешиных ребят. Потом она воспитывалась в Алешином окружении, как дочь полка. Ее передавали из рук в руки, определили в дорогой платный лицей, и постепенно она расцвела. Умишко у нее был, как у кобры, а сердечко преданное, тихое. Алешу она почитала, как Господа Бога. Ее готовили для деликатных поручений, и вот настал час приступать к работе. Два последних дня Алеша подолгу ее инструктировал. От роду ей было пятнадцать лет, но по жизни она давно была старухой.
Кутуй-бек обомлел, когда ее увидел.
– Это мне? – спросил недоверчиво, – Тебе, кунак, – подтвердил Алеша. – Отрываю от сердца. Через нее породнимся. Береги ее. Она хорошая.
В старости нальет стакан вина.
Кутуй-бек был очарован. Он презирал неверных тяжелым нутряным чувством воина ислама и уж никак не ожидал от русской собаки такого красивого жеста.
– Спасибо, – выдавил как бы через силу. – Она мне по душе.
При этих словах Катины глаза вспыхнули двумя лучистыми синими звездами.
– Собирайся, дочка, – мягко распорядился Алеша. – Теперь ты принадлежишь этому справедливому, великому человеку, нашему брату. Служи верно, и он тебя не обидит.
Ваня-ключник увел девушку, а мужчины выпили еще коньяку. Кутуй-бек окончательно расслабился и впервые улыбнулся белозубой, юной улыбкой. Алеша подумал, что так, наверное, улыбался железный Феликс после приведения приговора в исполнение.
– Они воюют, – нараспев произнес бек, – делят границы, но нас это не касается. Верно?
– Наши правители обезумели, сосут из народа кровь, как вампиры, а мы заново отстроим мир.
– У тебя светлый ум, мальчик. Я помогу свалить вонючку Елизара. Ты этого ждешь от меня?
– Кстати, о нефти. Россия ближе, чем Америка.
Разве не так, абрек?
Кутуй-бек не ответил, и Алеша поспешил наполнить бокалы. На две части располосовал зелено-коричневый спелый плод грейпфрута, половинку протянул Кутую.
Тот принял дар дружбы с легким поклоном. Симпатия между ними крепла. Кутуй был царем на Кавказе, его именем там клялись, но у него в заднице, как гвоздь в подошве, торчала воинственная, многомудрая, алчная Грузия, где он был безвластен. Грузинские эмиссары уже много лет внедрялись в Москву, раскинули над ней темную сеть с очень узкими ячейками. В сущности, у Алеши с Кутуем был общий враг, а может быть, впоследствии бесценный подельщик, это уж как получится.
Но разборка, конечно, предстояла грандиозная. Однако Алеша решил, что для первой встречи они обсудили достаточно.
– За тебя, Кутуй-бек, за всех твоих близких, за твое славное воинство!
– За удачу, брат! Одна к тебе просьба – не бери к себе Сидорова. Кого хочешь бери, со всяким сговоримся, этого не надо. Он очень коварный. Его надо душить.
– Который из Саратова?
– Старый, смердящий, беззубый пес!
– Верю тебе, абрек. Спасибо за предупреждение.
Когда поймаю, приведу на аркане прямо к твоей сакле.
– Зачем сакля, – добродушно хохотнул Кутуй, – У меня много красивых, больших дворцов. Приедешь, сам увидишь. Гулять будем.
Отбывали гости с помпой, как и нагрянули. С грохотом моторов, с мигалками, с гортанными кличами.
Алеша собственноручно посадил в машину Кутуя зареванную Катю Самохину, укутал ее круглые колени норковой шубейкой. Услышал легкое, как шелестение травы:
– Страшно, Алешенька!
Шепнул в ответ:
– Крепись, ненадолго…
Проводив, позвонил среди ночи Настеньке. Трубку она сняла сразу, будто не спала.
– Тринадцать дней, – сказала она. – Я забыла, как пахнут твои волосы. Ты бросил меня?
– Давай докладывай, как дела?
У Настеньки все было в порядке, она занималась благотворительностью. В одной из районных столовых некий мифический "Совет милосердия", который она возглавляла, наладил бесплатное питание для стариков.
Но помещение маленькое. Со второго дня там началось столпотворение. Десять ее помощниц и два профессиональных повара не успевали готовить и мыть посуду.
Желающих поесть на халяву оказалось чересчур много, и далеко не все из них голодающие. Приходят целыми компаниями какие-то темные личности и приносят спиртное. Пришлось попросить у Губина еще троих парней для охраны. Но это все не беда. Главное…
Алеша долго слушал ее, не перебивая, смоля крепкую "Приму". Потом спросил:
– Ты все-таки собираешься в аспирантуру или нет?
– Может быть, и собираюсь. Тебе-то какое дело?
– Как это какое? Я же твоему отцу обещал, что помогу тебе стать культурной, образованной женщиной.
– Приезжай, Алеша! Я соскучилась.
– Завтра приеду.
Он вышел в ночной сад, задрал голову и разыскал свою давнюю, со всех зон, подружку – Большую Медведицу. Небо было родное, – звездочки точно подрисованы острой Настиной кисточкой. Она любила ночные пейзажи.
Кроме Насти, у него никого не было на свете.
Глава 5
Как исполнилось Ванечке Полищуку восемнадцать лет, так он сник, заметался. Ухе год, как школа позади, а впереди ничего – трясина, пустота. Рвался в армию, да мать не пустила, умолила "косануть", благо, возможностей для этого было полно. Да и рвался-то больше на показуху, как в драку рвутся куражливые, пьяные дураки, надеясь в последний миг споткнуться и упасть. Ни во что он больше не верил и не понимал, как дальше жить. Большинство сотоварищей, с кем учился, с кем дружил в школе, рассосались в одном направлении: кто в коммерческие ларьки, кто на побегушки в разные фирмы, кто (из богатеньких семей) в университеты да платные колледжи. Но что такое по нынешним временам ларьки, фирмы, вузы? Не что иное, как, словами Шекспира, яркие заплаты на ветхом рубище попрошайки.
Сын Федора Кузьмича, богатыря и странника, разочаровался и в людях, которых прежде любил. Первым среди них был Филипп Филиппович Воронежский, приемный отец, а попросту материн незадачливый сожитель. Кем был раньше Филипп Филиппович? Он был мудрым созерцателем, зрячим поводырем в царстве слепых, спокойным и насмешливым прорицателем. Кто он теперь? Бухгалтер в Алешиной банде, Мефистофель при компьютере, крупный барыга и вор. На попытки мальчика завести интеллектуальную беседу, одну из тех, которые так скрашивали им жизнь в прежние годы, отвечал невразумительным мычанием; создавалось впечатление, что голова его занята лишь одной мыслью: как уберечься от внезапного обыска.
