Но это лишь одна из версий. Более вероятно другое: несчастных стариков и старух, а также трех медсестер, двух нянечек и дежурного врача Васюкина закопали в сорока километрах от Федулинска, на пустыре, где когда-то находился испытательный танковый полигон, разрушенный военной реформой. Такой вывод подтверждало небывалое засилье воронья на пустыре. Примечательно, что тамошние вороны день ото дня набирали вес и на глазах меняли облик – к весне многие уже напоминали размерами и мерзким видом южную птицу грифа.
Кстати, банальная история с домом престарелых каким-то образом получила огласку. В столичной, самой популярной газете "Московский демократ" появилась ироническая заметка: "Куда ушли сорок богатырей?" В ней таинственное исчезновение обитателей приюта объяснялось прилетом летающей тарелки, куда дедков заманили обещанием построить им коммунячье общежитие на Луне. В конце заметки известный журналист Бока Щуплявый сделал серьезное обобщение: похоже, сама матушка-природа помогает реформаторам очистить страну от человеческого мусора.
Заведение "На Монмартре" предоставляло клиентам целый набор услуг, к коим так расположена истосковавшаяся по свободе душа нового русского: в подвальном помещении – шикарная сауна, бассейн, бильярдная и кегельбан, на первом этаже – ресторан и стриптиз-бар, на втором – всевозможные игровые автоматы, а также королева игорного бизнеса – рулетка и уж на третьем – номера с девочками, причем не с абы какими: при желании здесь можно было заказать молоденькую негритянку самых лучших эфиопских кровей, цыганку, турчанку, европейку и даже миниатюрную карлицу Алину какого-то неопределенного, бледно-розового цвета, которая шла промеж прочих чуть ли не в две цены.
"Наш маленький Лас-Вегас" – ласково называли особняк постоянные посетители из высшего федулинского общества. Ресторан "На Монмартре" славился своей кухней, равную которой поискать и в столице, и в особенности двумя фирменными блюдами: седлом барашка под кизиловым соусом и черепаховым супом с тмином, доставляемым в термосах прямиком из Парижа. Но суп, разумеется, бывал не каждый день, а только по каким-нибудь особенным праздникам, вроде Дня благодарения, и хватало его далеко не на всех едоков.
В этот вечер здесь ужинал Алихман-бек со свитой, потому половина ресторана пустовала. Владыка Федулинска восседал за столом неподалеку от сцены, где группа прелестных девушек в пестрых юбках изображала половецкие пляски. Подыгрывали пляскам четверо балалаечников, крутолобые, пожилые ребята в красных рубахах, подпоясанных кушаками. Всех четверых Алихман-бек выписал из Перми, где у него был филиал риэлторской фирмы "Алихман и сыновья". В последнее время мечтательного джигита почему-то тянуло на все простое, туземное, что не очень нравилось его ближайшему окружению. Некоторые роптали, позволяли себе дерзкие намеки на умственное неблагополучие владыки. Сам Алихман-бек объяснял свою новую прихоть философски. Говорил нукерам: хороший хозяин должен знать обычаи и культуру подданных. Еще говорил: если собака воет, пусть думает, что она волк. Не надо мешать. Вернее послужит. Он был умен, как бес, хотя не все это понимали.
Алихман-бек хлебал черепаховый суп деревянной ложкой с изогнутым черенком. С ним трапезничали Гарик Махмудов и Леха Жбан, русский пенек, взятый на службу из областного управления МВД, где был следователем по особо важным делам. Бывший мета уже полгода проходил в банде испытательный срок и пока зарекомендовал себя хорошо. Владыка доверил ему общий надзор за сборщиками податей.
– Настроение плохое, – пожаловался Алихман-бек, – хотя дела идут хорошо. Надо быстрее расширяться. Мы медленно расширяемся. Федулинск наш, а с Нахабино берем всего десять процентов на круг. Как понять, майор?
Леха Жбан умял промасленную булку с густым слоем икры.
– Первый раз слышу, бек. Кто такой Нахабин?
Алихман посмотрел на Махмудова, красноречиво закатившего глаза к небу.
– Нахабино, майор, – не кто такой. Это город. Там Сеня Тюрин верховодит, из липецкой братвы, но и наших много. Я против Сени ничего не имею, он хороший человек. Почему не поделиться, когда кусок большой. Но не десять же процентов. Десять – это несерьезно. Езжай в Нахабино, майор, поговори с Тюриным. Послушай, какие у него аргументы. Попробуй убедить по-хорошему.
– Липецкие давно зарвались, – подал голос Махмудов. – С ними по-хорошему не выйдет.
– По-плохому всегда успеем, – подытожил бек и знаком позвал официанта. Подскочил на полусогнутых дюжий детина с ухмылкой на всю рожу, как глазунья на сковороде.
– Чего изволите?
Алихман-бек ткнул перстом в сторону сцены.
– Вон та, крайняя, в синей наколке, – кто такая?
– Новенькая, барин, – официант, напоминавший полового, масляно хихикнул. – Лизкой кличут. Из музыкальной школы привлекли. Учителкой была.
– Ну-ка, приведи ее.
Официант метнулся на сцену, прикрикнул на балалаечников. Оркестр умолк, плясуньи сгрудились в кучу.
Официант за руку вытащил смуглую, стройную девушку.
Зал с любопытством наблюдал: повезло какой-то шлюшке, босс заметил.
Алихман-бек милостиво усадил девушку рядом с собой, поставил чистый бокал, собственноручно налил шампанского. Придирчиво оглядел.
– А ведь ты, Лиза, не так уж и юна. Сколько тебе?
– Двадцать три, – на щеках красотки сквозь смуглоту проступил нежный румянец, ярко пылали огромные глаза, точно два зеленоватых омута.
– Пей, девочка, не робей.
Лиза послушно пригубила.
– Родители кто у тебя?
Девушка оказалась из небогатой семьи: отец – профессор, мать – нянечка в детском саду.
– Что поделаешь, – посочувствовал Алихман-бек. – Мы папку с мамкой не выбираем. Танцевать где училась? , – В балетном училище.
– Спонсор есть у тебя?
Ответила дерзко, без смущения:
– Откуда в Федулинске спонсоры, господин Алихман-бек? Хороших нет, а какого попало сама не хочу.
В груди у Алихман-бека потеплело. В зеленых омутах сияло обещание неземных утех, в который раз суровая душа владыки поддалась сладкому обману.
– Ступай, малышка, танцуй. Попозже пришлю за тобой.
Девушка, блеснув белозубой улыбкой, упорхнула на сцену.
– Проверить бы надо, – недовольно заурчал Махмудов. – В Федулинске каждая вторая с триппером.
– Сам ты триппер, – благодушно пошутил владыка.
* * *
Мышкин приблизился к особняку с черного хода.
Мусорные баки и весь внутренний дворик – одно из самых добычливых мест в городе для побирушек, но не всех сюда пускали. Здесь можно было отовариться чудесной жратвой на неделю вперед, а при удаче прихватить и кое-чего посущественнее. К примеру, ближе к рассвету, иной раз выкидывали непиковые, прилично одетые трупы, даже при бумажниках и часах.
