— Старая работа, — наконец выдохнул он. — В древние времена знали, как нужно делать клинки. И наречие древнее, давно позабытое большинством Родов. К счастью, я отлично его знаю и понимаю, что написано на клинке.
— Что там? — хрипло спросил тан и подался вперед. — Что?
— Тут написано имя клинка. В переводе на общий язык оно будет звучать примерно как Удивляющий. Если точнее, с оттенками, то Удивляющий До Изумления. В нем заключена великая сила, и если пробудить ее, то владельцу клинка не будет равных в бою. Он познает свой меч так же, как свою руку, сроднится с ним навсегда. Клинок станет хозяином, хозяин — клинком, и ни один противник не устоит против такого союза.
— А как это сделать? — спросил Сигмон, зачарованно разглядывая темные узоры, таившие столь глубокий смысл.
— Здесь написано, что клинок должен испить крови владельца. Обязательно. Тогда они и станут единым целым. Держи.
Сигмон принял от алхимика меч и осторожно сжал его в руках, словно коснулся его впервые. Он и понятия не имел, что меч зачарован. Сталь с добавлением эльфийского серебра всегда считалась самой лучшей. И заслуженно — в этом тан уже успел убедиться лично. Он читал старые легенды о зачарованном оружии, но чтобы стать владельцем волшебного меча — о таком тан и помыслить не мог.
Внимательно рассматривая клинок, словно увидел его в первый раз, Сигмон водил пальцем по черным завиткам. Он так увлекся этим, что даже не сразу разобрал, что метис вновь обращается к нему.
— Что? — вскинулся Сигмон.
— Три монеты, — повторил алхимик. — Всего три монеты за мои услуги переводчика. Тебе страшно повезло, что ты меня повстречал. Этот диалект эльфийского языка в Ривастане знаю только я. Так что всего три монеты…
— Конечно, — пробормотал тан.
Не отрывая взгляда от клинка, он достал кошелек, выгреб последние медяки и протянул их алхимику. Тот ловко их принял, рассыпался в благодарностях, достал свой кошель.
Тан тотчас вернулся к мечу. Темные узоры притягивали и манили. И как он раньше не замечал, что в них скрыта древняя сила? Вот оно — настоящее волшебство древних. И, правда, только потомок народа, выковавшего этот клинок, мог разобрать письмена. Ему на самом деле повезло, очень повезло. Но что значило — станут единым целым?
Рука дернулась сама, раньше, чем ее хозяин успел подумать об этом. Палец чиркнул по лезвию, и капли темной крови выступили на порезе. Сигмон приложил рану к темным узорам, потер, размазывая кровь по клинку. Ничего. Он согнул палец, и капли крови упали на рукоять. Но он ничего не почувствовал, кроме боли в ране.
Он с удивлением поднял глаза на алхимика и увидел, как тот завязывает тесемки своего кошеля.
— Эй, — сказал тан. — А почему ничего не происходит?
— Не знаю, — беспечно отозвался алхимик. — Наверно, доза маловата. Нужно больше крови.
Он сунул кошель за пазуху, и монеты гулко звякнули. В тот же момент все стало на свои места. Боль в пальце и звон монет отрезвили Сигмона. Он внезапно прозрел, удивляясь тому, как легко попался на удочку полуэльфа.
Мошенник. Обыкновенный жулик, что выманивает деньги у доверчивых прохожих. Сработано ловко и изящно, так аккуратно, что жертва сама достает деньги и преподносит их на блюдечке, да еще с благодарностями. Это надо — попасться на такую ерунду!
Кровь бросилась Сигмону в лицо, так, что даже уши стали горячими. Пальцы сами нашарили рукоять, глаза прищурились, выбирая цель.
— Крови, значит, мало? — осведомился тан зловещим шепотом.
— Пожалуй, что так, — отозвался квартерон, отодвигаясь от стола. — И не советую поднимать шум. Я честно перевел тебе все, что написано на клинке, и получил за это деньги. То, что рецепт не сработал, — не моя вина. И только из дружеского расположения я тебе советую увеличить дозу. Иногда древние кузнецы моего народа советовали полностью погружать клинок в тело, чтобы он вдоволь напился человеческой крови…
— А может, ему лучше напиться крови своих создателей? — прорычал Сигмон, чувствуя, как от гнева заломило виски. — Может, именно это пробудит древнее колдовство?
Он рванулся вперед, но дубовый стол оказался вкопан в землю. Тан разразился проклятиями, завозился, стараясь выбраться из ловушки, а когда, наконец, выбрался, то алхимика и след простыл. Он словно растворился среди шумной толпы, заполнившей зал таверны.
Сигмон вскочил на скамью, высматривая беглеца, но того нигде не было видно. Слева жадно глотала пиво компания лесорубов, справа две подвыпившие шлюхи охмуряли пьяного вдрызг служивого из городской стражи, а из толпы, собравшейся посреди зала, доносились шумные крики. Некто громогласно утверждал, что он хозяин лесопилки, и требовал, чтобы всех угостили за его счет. Вокруг крикуна толпились любители бесплатного угощения, толкаясь и шумно споря, кто тут стоял первым. Все были при деле, все на месте, а вот беловолосого мошенника нигде не было видно.
Сигмон выругался от всей души и спрыгнул на пол. Хотелось разгромить к хренам собачьим всю таверну, набить морду первому попавшемуся под руку и тем утолить жажду крови. Где-то глубоко внутри глухо ворочалось чудовище, подбивая на драку.
Сигмон глубоко вдохнул, поднял руку и провел по липу, словно стирая гнев и ярость. Он не поддался. Устоял.
Брезгливо отряхнув руку, словно на ней и, правда, что-то было, он сел на лавку, замотал меч тряпками и бросил на стол. Плюнул со злости на пол и раскрыл кошель. Там, в самом уголке, тускло поблескивал одинокий медяк, чудом сохранившийся после расчета с мошенником. Было ясно, что его не хватит ни на ночлег, ни на завтрашний обед.
— Эй! — отчаянно крикнул тан, нащупывая золотой, спрятанный в поясе. — Несите пива! Нет! Несите вина и колбасы! И живее!
Было больно, обидно и гадко. Настроение испортилось окончательно, и Сигмон желал только одного — залить скопившуюся на душе мерзость добрым глотком вина, чтобы забыть хоть на время о бедах и обидах. Прах побери этот городок, лес, алхимиков и всех мошенников разом!
* * *
Развязывать тесемки на портах одной рукой — дело сложное. Особенно, когда в тебе сидит пара кувшинов молодого крепкого вина. Сигмон и представить себе не мог, что это так сложно. И забавно. Выбравшись на свежий воздух и пристроившись к задней стене таверны, он теребил завязки непослушными пальцами, но никак не мог распустить. Левой рукой он держал меч — он был еще не настолько пьян, чтобы оставить его в таверне, где полным-полно проходимцев — и светловолосых и чернявых. Завязки никак не поддавались, тан привалился плечом к бревенчатой стене и сдавленно хихикнул. Ему стало смешно. Подумать только — обмочился, потому что не смог спустить штаны. Вот умора.
Пальцы не слушались. Безвольные, набухшие и мягкие, как деревенские сосиски, они заплетались в причудливые узлы, но толку от этого было мало. Прошло довольно много времени, прежде чем Сигмой сообразил, что можно поставить меч к стене и тогда освободится вторая рука. Он снова захихикал и даже наклонился, чтобы выполнить задуманное. В этот момент его и ударили в спину.
