Перед самым домом, на вытоптанной траве, валялось несколько бревен. В одном, самом большом, торчал огромный топор. Проходя мимо, тан задержался и взглянул на отполированную до блеска рукоять. Отшельник, и правда, жил здесь очень долго. Словно отзываясь на его мысли, дырявый полог откинулся в сторону, и на пороге хижины появился старик. Он был худ, как щепка, и темен ликом, словно высох на солнце. Обветренное лицо обрамляла седая нестриженая борода, свисавшая до пояса, а волосы, выбеленные старостью и солнцем, рассыпались по плечам. Но из-под мохнатых бровей на тана смотрели небесно-голубые глаза. Молодые, полные жизни глаза мага.
Сигмон, шагнувший было вперед, отшатнулся, словно старик ударил его взглядом, и потянулся к мечу. На него смотрел маг, самый сильный из тех, что встречались тану. И не просто смотрел: он изучал гостя, срывая взглядом покровы с его души, выворачивая наизнанку. Тан затрепетал, как мотылек на булавке, и понял, что не может даже шевельнуть рукой. Маг держал его взглядом — крепко, уверенно, со знанием дела — и продолжал выворачивать наизнанку, проникая в самые потаенные уголки сознания, добираясь до самых сокровенных мыслей… Это и стало его ошибкой.
Когда он коснулся зверя, таившегося внутри Сигмона, тот взревел и отбросил силу мага прочь, так же, как отбрасывал силу вампиров. Старик вздрогнул, прищурился, стараясь сохранить волшебство, но опоздал. Зверь освободил Сигмона от чар мага. Тан вздрогнул, потянул меч из ножен — и тотчас с пальцев мага сорвалась ослепительная молния.
Сигмон вскинул клинок, ловя смертоносное сияние острием, — и металл полыхнул голубым огнем. Эльфийский меч не подвел — молния винтом скользнула по клинку, споткнулась о гарду и с треском ударила в землю. Пальцы, сжимавшие рукоять, онемели, но Сигмон не успел этому удивиться: он бросился в сторону, уходя от второй молнии. И вовремя: кувыркнувшись по траве, он услышал над головой зловещий треск. Поднимаясь, тан ухватил подвернувшийся под руку топор, развернулся, с размаху швырнул его в мага и снова отпрыгнул в сторону.
Маг остался на месте. Сам он не шевелился, зато сухие ладони плели в воздухе невидимую паутину — быстро и ловко. Топор, не долетев до старика, свернул в сторону и ухнул в стену дома. Сигмон, не давая магу опомниться, подхватил полено и отправил вслед за топором. Старик взмахнул рукой — и деревяшка вернулась к тану, едва не разбив голову. Сигмон едва успел отбить полено мечом и тут же принял на клинок еще одну молнию. Потом метнулся к магу, понимая, что теперь спасет только скорость — дикая звериная скорость. Но старик вскинул руки, и тан взмыл в воздух, как лист, подхваченный ветром. Кувыркнувшись через голову, Сигмон со всего маха рухнул на соломенную крышу, пробил ее насквозь и хлопнулся спиной о земляной пол. Сверху сухим водопадом посыпалась грязная солома.
Не чувствуя боли, Сигмон в бешенстве вскочил на ноги, отмахнулся от соломы и прыгнул в окно. Кувырок вышел удачным — молния опалила только стену. До старика оставалось совсем немного, пара шагов, нужно дотянуться до него, всего лишь дотянуться… Тан успевал. Уже успел. Но в шаге от цели, когда клинок уже запел, силы оставили Сигмона. Маг нашарил зверя, что скрывался в тане, и придушил его стальной рукой колдовства. Зверь испуганно взвизгнул, сжался в комок, и ноги тана тотчас ослабели. Он с разбега пал на колени, проехался по траве и остановился ровно у ног мага, опустошенный и разбитый.
Чудовище внутри тана корчилось от боли, огрызалось на колдуна, но тот оказался сильней. Он все давил и давил, не давая ему развернуться в полную силу. Сигмон превратился в оболочку, в пустую коробку, стал всего лишь сосудом для кипящей битвы сил. Зверь был занят магом, маг — зверем, и тан остался в одиночестве. На него, Сигмона ла Тойя, никто не обращал внимания. В нем осталось только то, что было дано от рождения природой: его человеческие силы — и больше ничего. Он ясно ощутил это и ужаснулся тому, насколько слаб. Он так привык к силе зверя, что забыл, каково это — быть обычным человеком, слабым и беспомощным. А ему нужна была сила, сейчас, сию секунду, потому что ладони мага уже окутало голубое сияние, и смертоносная молния могла сорваться с них в любой момент. Но чудовище, жившее в тане и наделявшее силой, сейчас ничем не могло помочь, — его сковали чары старика. Сил не осталось. Остался лишь слабый человек, лежавший у ног мага. И тогда Сигмон ла Тойя, бывший курьер второго Вентского полка, сжал пальцы и оттолкнулся от земли.
Кулак тана вошел точно под седую бороду. Маг лязгнул зубами, взмыл в воздух, взбрыкнул ногами и хлопнулся на спину. Чудовище внутри Сигмона радостно взревело, развернулось во всю силу, жаждя крови врага, но тан уже не нуждался ни в чьей помощи.
В мгновение ока он надавил коленом на грудь старика, ухватил его за бороду и прижал к горлу клинок. Оставалось только чуть нажать — и голова мага покатилась бы по вытоптанной траве. Но Сигмон остановился. Он смотрел в голубые глаза — ничуть не водянистые, не выцветшие, совсем не стариковские глаза. И не шевелился. В глазах мага не было ни страха, ни гнева. Только немного сожаления, словно после проигранной партии в кости, — не больше. Он был стар, по-настоящему стар, и смерть не страшила его. Он успел к ней привыкнуть. Сейчас он только немного расстроен тем, что все кончилось именно так, а он не успел в последний раз посмотреть с обрыва на зеленые долины.
— Ну, — сказал маг. — Чего ждешь?
Сигмон не ответил. Услышав хриплый голос, он вздрогнул, и лезвие куснуло шею старика — чуть-чуть, не больше, чем бритва, срезающая волосок.
— Давай, — сказал маг, и в голубых глазах появилось презрение. — Ты пришел отомстить? Покончим с этим.
— Нет, — ответил Сигмон. — Я пришел не за местью, а за спасением.
— Спасение? Ты ожидал встретить тут одного из богов?
— Всего лишь отшельника, что мог бы прочитать рукопись одного старого мага. Голубые глаза старика вспыхнули огнем: в них смешались настороженность, интерес, гнев… Тан отпустил седую бороду, оттолкнулся от груди мага и встал. Меч с лязгом отправился в ножны.
— Вставай, — сказал Сигмон. — Я не желаю тебе зла, Леггер.
Он отвернулся и затаил дыхание. Все должно решиться прямо сейчас. Или удар в спину, быстрый, точный и беспощадный или…
— Леггер давно умер.
— Твоя рукопись. Чучело у барона. Старый отшельник, избегающий магов и людей. И еще — когда ты выходил из дома, то прихрамывал. Ведь тебя не зря прозвали Хромым Леггером?
Маг не ответил, лишь старчески закряхтел, с сожалением и досадой. Тан понял, что он поднимается на ноги, но не обернулся. И смотрел прямо перед собой до тех пор, пока старик не положил руку ему на плечо.
— Иди за мной, — буркнул он, поглаживая горло. — Надеюсь, чайник в отличие от крыши еще цел.
И не оборачиваясь, сильно припадая на правую ногу, Леггер пошел к хижине.
Травяной отвар оказался великолепным, хоть в нем не было листьев южного чая, до которых так охочи северяне. Зато в нем был чудесный сбор трав, растущих в горах, трав спелых, душистых, охотно отдающих радость и тепло.
