— Нет! — Тан содрогнулся, вспоминая кошмары. — Не надо спать. Не хочу.
— Тогда давай поговорим. Знаешь, давно не слышал новостей из большого мира. Расскажи, как там дела? Стоит вернуться к нему или там по-прежнему правят глупость, жадность и жажда власти?
— Все это есть. Но есть еще и другое. То, ради чего можно вернуться, — ответил тан, вспоминая водопад черных волос, худые плечи и огромные глаза — то зеленые, а то черные, как смоль.
— Я расскажу тебе про вампира, — сказал он. — И про одного алхимика, на четверть эльфа, который недавно постригся налысо.
— Звучит заманчиво, — одобрил маг. — Но потом расскажи, где ты взял этот клинок. Удивляющий, да?
— Да, — согласился Сигмон. — И о нем тоже. Они говорили долго — до самого вечера. Пили чудесный травяной отвар и болтали обо всем на свете. Сигмон чувствовал себя так, словно родился заново — здоровым и счастливым. И цельным. Больше не было Зверя и Сигмона. Остался только он — тан ла Тойя.
Когда сгустились сумерки, он окончательно пришел в себя, словно и не было никакого лечения. Настала пора уходить. Маг предложил остаться на ночь, но Сигмон с огромным сожалением отказался. Рон и Нотхейм наверняка волновались. Оба достаточно безумны, чтобы организовать спасательную экспедицию и забраться на скалу. Или сверзиться с нее, разбиться вдребезги, только потому, что их друг засиделся в гостях. Сигмон знал, что пора возвращаться.
— Смотри, не свались со скалы, — сказал на прощание маг.
— Я все еще вижу в темноте, — напомнил Сигмон.
— Тогда прощай. Если захочешь навестить меня — приходи. Даже так: обязательно загляни ко мне через пару лет. Очень интересно, чем дело кончится.
— Конечно, — улыбнулся Сигмон. — Прощай, Леггер. Ты самый лучший маг из тех, что я встречал. Ради тебя можно терпеть остальных.
Они обнялись на прощание, и тан ушел в темноту, не оглядываясь. Он знал, что сегодня у него второй день рождения и что эту долину он запомнит навсегда.
Всю дорогу — от вершины скалы до ее подножия — он беззвучно плакал.
* * *
Последние две лиги до замка барона Ворон проделал неспешным шагом. Тан его не торопил. В поспешности не было нужды: близилась полночь, и молоденький месяц едва заметно мерцал среди темных туч. Даже если бы тан поспешил, все равно в замок он приехал бы ночью.
Обратный путь немного затянулся. Тан почти не останавливался, не задерживался в пути, но и не гнал коня. Просто ехал верхом, наслаждаясь каждой минутой путешествия и каждой минутой жизни. Разговаривал сам с собой, с Вороном, с крестьянами и — наслаждался. Колдовство Леггера изменило всю его жизнь, перевернуло ее, вывернуло наизнанку, ожгло огнем. И подарило покой. В этом не было ничего общего с магией. Магия Леггера таилась в другом — в отношении к незваному гостю. Беседа со стариком дала Сигмону намного больше, чем все заклинания. Он был счастлив, по-настоящему счастлив и покоен — впервые с той поры, как попал в подвал Фаомара. Отшельник совершил чудо, но не магией, а простой беседой. Впервые тан понял, что слова имеют власть над миром — такую же, как сталь и магия. И весь обратный путь он привыкал к новому ощущению, к новому себе, ставшему чем-то больше, чем Сигмон, бывший курьер второго Вентского полка. Время курьера ушло. Он вырос, как растет любой человек, и превратился в нового тана ла Тойя. Долгий путь подходил к концу, и Сигмон чувствовал себя счастливым. Мир и гармония царили в его душе, и он желал поделиться ими со своими новыми друзьями.
Деревню, раскинувшуюся у стен замка, он миновал в полной тишине. В домах не горел свет, все жители спали. Даже собаки молчали: то ли вконец обленились, то ли не чуяли в ночном госте угрозы. Темнота Сигмону нисколько не мешала, он все прекрасно видел. Для него ночь оставалась сумерками, и только. Он уверенно правил вороным, улыбаясь молодому месяцу и вдыхая знакомые с детства запахи деревни. Он ехал вперед с блаженной улыбкой на устах, мечтал о том, как отпразднует возвращение с друзьями, за щедрым баронским столом, и очнулся только у ворот замка. Они оказались закрыты.
Не веря глазам, Сигмон осмотрел огромные деревянные створки, прикрытые так плотно, что даже щели между ними не было видно. На тех местах, где они стояли раньше, остались только комья вывороченной земли и разбросанный мох. Закрыть ворота стоило больших трудов, но это все-таки сделали.
Изумленный и возмущенный тан собирался крикнуть во все горло, чтобы разбудить охрану, но сдержался. Внутри тревожно шевельнулся зверь, почувствовав опасность. Кто закрыл ворота, что стояли открытыми не один десяток лет? Почему? Осада, враг у стен? Или, быть может, барон ждет нежеланных гостей, но тогда где стража на стенах, что должна высматривать их? Или эти ворота должны остановить всего лишь одного гостя — затянутого от шеи до пояса черной чешуей? Нет, Не может быть. Рон никогда бы этого не позволил… Рон. Что с ним?
Встревоженный, Сигмон соскочил на землю, развернул вороного и хлопнул ладонью по крупу. Тот недовольно фыркнул и затрусил в сторону ближайшего деревенского дома. Сигмон проводил коня взглядом, потом развернулся и бесшумно скользнул к стене.
Идти напролом было глупо, поэтому он прошел вдоль стены подальше от ворот, чтобы его нельзя было сразу заметить. И лишь потом, прокравшись сквозь заросли лопухов и крапивы, приник к камням и медленно полез наверх. Это оказалось просто — даже сапоги снимать не пришлось. Раствор меж камней давно искрошился и местами осыпался. Дыры в стене встречались такие, что в них без труда можно было просунуть кулак.
«Скоро окончательно превращусь в ящерицу, — думал тан, подтягиваясь на руках, — все по стенам, ползком, тайком… Осталось только хвост отрастить».
Он улыбнулся. Теперь эти мысли не ужасали его, не бросали в холодный пот. Он мог даже шутить насчет ящериц. Магия слов Леггера подействовала безотказно.
Проскользнув между двумя большими зубцами, тан очутился на стене замка. Пустая каменная дорожка тянулась в обе стороны, и было ясно, что по ней никто не ходил лет десять, если не больше. Никакой стражи, никаких дозорных. Тан выпрямился, рассматривая внутренний двор. Ничего необычного. Телеги, пустая кузня, клочья соломы, разбросанные по двору… И ни души. Все спят. Надо спуститься, постучаться в дверь и всыпать хорошенько нерадивым сторожам, что из рук вон плохо караулят закрытые ворота. Надо бы. Но вместо этого тан пригнулся и быстро пошел по стене прочь от ворот.
Обогнув замок и не увидев ни души, он вышел к заднему двору, застроенному деревянными сараями. Сел на холодные камни и попытался припомнить расположение комнаты барона. Окна. В главной зале были большие стрельчатые окна. Тан приподнялся и увидел их: высоко над землей, темные, едва различимые на фоне стен. Казалось, замок спит. Но за цветной мозаикой мелькнул отблеск, и Сигмон понял: ему туда.
Недолго думая, он соскользнул со стены на сарай и легко, словно и не весил ничего, прошелся по крыше. Ни одна досочка не скрипнула, ни одна связка соломы не зашуршала. Бесшумно, как тень, Сигмон перебрался на крышу следующего сарая и добрался до стены дома.
