– Э, – позвал Рон. – Чего скисли? Ладно, хватит вам о делах, сегодня праздник! Давайте разопьем вон ту бутылочку прекрасного гернийского, а все серьезные разговоры оставим на завтра. Идет?
– Идет, – быстро согласился тан, решив замять неприятный разговор. – Наливай.
Первая бутылка разошлась быстро – под гробовое молчание Сигмона и безудержный треп алхимика. Вторая пошла веселей: тан поймал друга на очередном вранье и стал вяло с ним препираться. Тот отнекивался, а когда пришла очередь третьей бутылки, в разговор вмешался и капитан. За стол вернулось веселье, и о неприятном моменте никто не вспоминал. Наступило чудесное время, когда для разговоров еще есть силы, а счет бутылкам уже потерян. Дух праздника, что витал на искрящихся крыльях по всей таверне, не миновал ни Сигмона, ни мрачного капитана. А Рон так и вовсе всей душой отдался празднику и взахлеб рассказывал байки, пользуясь тем, что у него появились слушатели.
В этот час всем было хорошо. Кроме несчастного менестреля, что так и не понял, почему широкоплечий парень в изодранном черном плаще засветил ему в глаз тяжелым кулаком как раз тогда, когда певец исполнял песню об Узнике Дарелена.
* * *
Король Геордор Третий мирно почивал на своей огромной кровати, когда из дальнего угла королевской спальни раздался странный звук, похожий на чириканье. Монарх сразу проснулся, но вида не подал: затаился, вслушиваясь в темноту. Пальцы привычно сжали металлическую трубочку, хотя он и подозревал, кто там.
Звук повторился, и Геордор открыл глаза.
– Это не похоже на кашель, – сказал он. – Но я тебя понял, Эр.
Долговязая фигура неслышно выскользнула из темноты и остановилась возле кровати монарха.
– Ваше величество, – граф де Грилл поклонился, – простите, что потревожил вас в столь поздний час.
– Прощаю, – буркнул король. – Что случилось?
– Вести из Ташама, сир, – отозвался советник.
Король резко поднялся, ухватил графа за руку и усадил на постель рядом с собой.
– Что там? – жарким шепотом спросил он. – Что с городом?
– Все в порядке, сир, – довольно отозвался граф, расплываясь в улыбке. – Город устоял. Пролилось много крови, но упыри разбиты наголову. Ни один не ушел.
– Прекрасно! – воскликнул король, и, спохватившись, добавил шепотом. – Как ла Тойя?
– Прекрасно себя показал. В одиночку упокоил больше полусотни упырей. Думаю, скоро барды сложат новую балладу об Узнике Дарелена.
– А что Зеленые Листья? Они успели?
– В последний момент, ваше величество, как раз чтобы довершить начатое Сигмоном и его командой. Теперь они охраняют Ташам и дорогу на Дарелен. В ближайшее время вампиры нас не побеспокоят.
– Значит, тот начальник стражи послушался приказа и отдал своих людей под команду последыша?
– О да. Больше того, он сам возглавил оборону и проявил себя как превосходный полководец, сир.
– А что комендант?
Граф развел руками.
– Исчез. Полагаю, стал добычей упырей.
– Значит, начальник стражи остался за главного и Зеленые Листья формально подчиняются ему?
– Да, сир. И мне кажется, что этому достойному человеку пора сменить должность.
– Не торопись, Эр. Пусть сначала удержат Ташам, а там посмотрим.
Король замолчал и посмотрел в окно. Луна, что шла на убыль, напоминала надкушенный каравай хлеба. Геордор думал о том, что сейчас творится в Ташаме. И в Дарелене. Как скоро кровососы повторят попытку вторжения? В том, что они ее повторят, король нисколько не сомневался.
– А что дальше, Эрмин? – тихо спросил он у советника. – Чего нам ждать от ночного народа?
– Увидим, сир, – отозвался граф. – Я думаю, мои люди прощупают Дарелен и доложат, как обстоят дела.
– Твои люди? Значит, они таки дали о себе знать?
– Конечно, милорд. Мои разведчики редко исчезают без следа.
– А что последыш? Какое задание ты приготовил для него, Эр?
– Я думаю, – мягко сказал граф, – именно он и отправится в Дарелен.
– Опасное дело, – отозвался король. – Храбрый человек. И при том ничуть не напоминает Волка, да, Эр?
– Точно так, сир. Сигмон ла Тойя ничуть не похож тех измененных, что вы знали. И я этому очень рад. Признаться, сначала я не думал, что он заменит собой всю мою старую команду. Мне казалось, что он слишком мягок для таких дел. Но теперь, после битвы за Ташам, я знаю: никто не справился бы с этим делом так, как Сигмон. Пожалуй, сир, вместо отряда простых головорезов вы получили настоящего бойца, что стоит целой армии.
– Тан Сигмон ла Тойя, – задумчиво произнес Геордор. – Так его зовут? А мне казалось, что все дети Фаомара только и умеют, что махать железом да кромсать первых встречных. А как он относится к заданию, Эр?
– Я бы сказал, – на губах графа появилась тень улыбки, – с большим рвением, сир. Так и рвется в бой.
Король покачал головой, удивляясь такому повороту дел.
– Вот что, – сказал он, – когда все кончится, представь его мне. Желаю своими глазами посмотреть на это чудо.
– Конечно, сир, – отозвался Эрмин. – Всенепременно. Надеюсь, эта встреча вас не разочарует.
Король похлопал советника по плечу.
– А теперь ступай, – велел он. – Мне нужно выспаться. Завтра меня ждет совет магов и маршал армии.
– Я знаю, сир, – отозвался граф, бесшумно поднимаясь на ноги. – Доброй ночи, милорд.
Он коротко поклонился и пропал в темноте. Геордор пожевал губами, размышляя, не глотнуть ли вина, чтобы лучше спалось. Вылезать из-под теплого королевского одеяла не хотелось, и монарх откинулся на перины, пытаясь поудобнее пристроить ноющую на дождь ногу.
Когда заскрипела дверь в опочивальню, он, не раскрывая глаз, сказал:
– Пошли вон, дармоеды. Всему караулу завтра чистить королевские уборные.
– Да, сир, – покорно раздалось из темноты.
И дверь тихо закрылась.
* * *
Рон плохо помнил, чем закончился вечер. После пятой бутылки – кажется, пятой – воспоминания расплывались, как масляные пятна на воде, и терялись в темноте.
Не открывая глаз, алхимик попытался вспомнить, что было дальше. Кажется, они неплохо надрались. Так что наверх, в комнаты при таверне, их тащили на руках. Его и Сигмона – точно. Ослабевший Корд уснул раньше других, и его унесли в особняк стражи, потому что своего дома у одинокого капитана не было. А вот его и Сигмона...
Алхимик открыл глаза и увидел грязный дощатый потолок, затянутый паутиной. Ребристые доски грубой кровати больно резали ребра, а шея затекла – подушка оказалась жесткой, как старая буханка хлеба. Рон попытался встать, но в затылок ударил кузнечный молот, и алхимик со стоном повалился обратно на постель. Перед глазами все плыло, а во рту стоял мерзкий привкус, словно там ночевала бродячая кошка.
