К шестнадцати годам он обзавелся собственным кораблем и преданной командой, видевшей в юном капитане талисман удачи. За следующие пять лет он успел заработать репутацию самого отчаянного пирата южного моря. О нем шептались в Гернии, его проклинали бароны, а Волдер назначил за его голову награду – тысячу золотых. Его имя было у всех на устах, и многие пираты завидовали его положению. Самые горячие и самые глупые быстро нашли последнее пристанище в зеленых волнах. Поговаривали, что Кейор может стать капитаном целого пиратского флота, если захочет. Но он не хотел.
Когда ему исполнилось двадцать, он просто сошел с корабля и на утлой шлюпке уплыл в Гернию – искать родных. Он знал – его мать родом из теплой страны, что славится магами, вином и оливками. Знал даже из какого города. Но она никогда не рассказывала ему об отце. И Кейор отправился на его поиски.
На берегу он освоился не сразу, слишком уж разнились законы вольных людей моря и законы правителей Гернии. Он так и нашел работы – ремесел и грамоты не знал, а прислуживать не хотел. Только одно он умел делать хорошо: убивать. Этим и занялся.
Вскоре он превратился в самого дорого наемного убийцу Гернии, что не боялся ни колдовства, ни стали. О нем снова говорили – теперь уже в Ривастане и в соседнем с Гернией Фироне. Даже до земель эльфов дошли слухи о Черном Кейоре, бывшем пирате, получившем прозвище Сотник за число своих жертв. Именно эльфы и прозвали его Гернийским Чудовищем. Кейор купался в золоте, снова вознесясь на вершину славы. А еще через два года он нашел отца.
Беззубый старик, как и прежде, работал садовником у купца средней руки из Гаррена. Он много пил, часто болел и сменил трех жен. Первую, по имени Мерина, он почти не помнил. Кейор хорошенько угостил садовника дорогим вином, чтобы освежить его память. И у старика развязался язык. Не зная, кто перед ним, он крыл бывшую жену последними словами. Называл гулящей девкой, что таскалась по всем подворотням Гаррена, хвалился тем, что поколачивал ее и, как оказалось, даже не знал о том, что она была беременна. Мерина просто сбежала от буйного мужа, отправившись с дочкой хозяина в плаванье к баронским берегам в качестве служанки. Дочка должна была выйти замуж за одного из бесчисленных отпрысков барона Пирта, и Мерина думала, что начнет новую жизнь – рядом с юной хозяйкой. Но нападение пиратов перевернуло всю ее жизнь.
Отец Кейора об этом не знал. Да и знать не хотел. Он снова женился, и снова жена от него сбежала. Потом и следующая. А он все пьянствовал и буйствовал, держась на месте садовника только тем, что умело управлялся с эльфийскими цветами, которые обожала купчиха.
Выслушав отца, Кейор молча поднялся и ушел. Он искал совсем не это. Не ради этой беседы он оставил свой корабль. Не ради этого он пять лет брал золото за чужие жизни. Он нашел то, что искал, но оказалось, что его поиски были напрасными.
Черный Кеойр, Чудовище Гернии, исчез так же внезапно, как и пират Кейор. Он просто пропал, и поговаривали, что один из верховных жрецов Фирона нынче пьет из его черепа красное вино. И никому не было дела до бродяги Корда Демистона, что устроился простым солдатом в один из пограничных гарнизонов Ривастана.
Там он пробыл недолго. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы получить отличные рекомендации и уйти на север – подальше от южного моря, что по ночам все еще звало к себе бывшего пирата, соблазняя запахом зеленых волн и свежей крови. Так Корд Демистон оказался в Ташаме. Решительный, отважный, умелый в бою, отличный командир, он быстро продвинулся по службе и вскоре снова стал капитаном, на этот раз городской стражи. Он верно служил городу, пока в нем не появился Сигмон ла Тойя.
Никто не сказал Корду ни слова. Его история не требовала обсуждения. Ему не нужна была жалость спутников, их сочувствие или неодобрение. Он рассказал то, что было необходимо знать тем, кто собирался идти вместе с ним на смерть. Они просто выслушали его. И все.
Следующим на очереди был Рон. Но словоохотливый алхимик, как ни странно, заупрямился и сразу заявил, что ничего не станет рассказывать. Сигмон удивился: обычно болтливый как сорока Рон был не прочь помолоть языком. Но на этот раз его словно подменили. Он сделался мрачен и задумчив. Тан знал кое-какие вехи его бродячей жизни и решил, что ему хватит и этого. Остальные, по обыкновению, не настаивали. Не хочет человек рассказывать – его право.
Вечером, раскинувшись на спелой траве, нагретой за день весенним солнышком, Сигмон думал о том, что все они встретились не просто так. Одиночки, привыкшие к скитаниям и к боям. Без дома, без семьи... Судьба свела их вместе или слепой случай? Тан не верил в судьбу. Но и назвать такую встречу простым совпадением он тоже не мог. Они просто притянулись друг к другу, как волшебные железяки алхимиков. Встали со щелчком на законные места и сразу приняли друг друга, словно они – одной крови. Может, так оно и было на самом деле – они ведь родственники, если не по крови, то по духу. Выслушав истории Дара и Корда, тан еще раз убедился: их место рядом друг с другом. И впервые за последний месяц он поверил – все будет хорошо. Как бы там ни повернулось, все будет хорошо.
Впервые за месяц он спал тихо и покойно – без кошмаров и вообще без сновидений. А утром они вышли к Дару.
* * *
Сигмон помнил этот город совсем другим: шумным, озорным, готовым в любой момент сыграть с гостем шутку, порой веселую, а порой и злую. Говорят, что все столицы похожи друг на друга – суетой, деловитостью и страшным цинизмом. Дар не был исключением. Но сейчас от него осталась лишь бледная тень того города, что прежде полнился ежедневной суетой. Людей на улицах было немного, и все они торопились скрыться с глаз – с оглядкой перебегали дороги, прятались в тени домов. Измученные лица, худые, бледные, с синяками под глазами, говорили о том, что по ночам горожанам плохо спится. Или не спится вообще. Над городом витал страх – плотный, как ватное одеяло, осязаемый. Казалось, что его можно коснуться рукой и заразиться страхом, что проступал на бледных лицах прохожих.
Столица графства донельзя напоминала те маленькие городки, где уже побывал Сигмон. Здесь правили упыри. Больше того, тут, в Даре, расположилось самое сердце их темной страны. И прохожие, что семенили по деревянным тротуарам, кинутым поверх весенних ручьев на брусчатке, знали об этом лучше других. На их лицах тан без труда читал один единственный вопрос, что их волновал сейчас – кто? Кто следующим исчезнет ночью? Ты сам, сват, брат, жена, дети... Кто переживет очередную ночь, кто нет? Кто вернется домой ночью с серым лицом и горящими глазами, кто сгинет навсегда? Кто?..
Ответа на этот вопрос никто не знал. В том числе четверо путников, пришедших в Дар с мечами у пояса и с мешками за плечами. Они тоже гадали, доживут ли до следующего утра, и потому не слишком выделялись среди горожан.
Утром они вошли в город, не таясь, как самые обычные путешественники. Плащи с капюшонами были заботливо свернуты и спрятаны в сумки – ничто так не притягивает взгляд, как человек, что пытается спрятаться от чужих взглядов. Шли налегке, с открытыми лицами, весело улыбаясь всем встречным. Глуповатая улыбка не сходила с их губ и была несколько натянутой, что делало гостей похожими на работяг, приехавших на ярмарку в большой город и, по случаю неспокойных времен, обзаведшихся мечами. Во всяком случае, они старались выглядеть именно так. Но едва они прошли пару улиц, улыбки исчезли. Друзьям казалось, что они попали в город, где пирует чума – чума с острыми клыками и горящими алым огнем глазами. И жители, предчувствуя скорую кончину, заранее готовятся к ней, пытаясь обреченно и вяло завершить незаконченые дела.
