— Пустяк, — перебил Джилан, — порез на предплечье, вечно эти мальчишки…
Он запнулся и замолчал, сообразив, что ранение могло быть получено сыном в схватке с Лавеном и вряд ли может быть истолковано как доказательство невинности Фарела.
— Отойдите, — тихо проронил Демистон, думавший совершенно о другом.
— Что? — переспросил лорд с удивлением. — Что вы…
Корд оттолкнул лорда в сторону, отпихнул слугу и откинулся назад. За свою жизнь ему довелось выбить не меньше сотни дверей, и капитан знал — бить нужно не просто ногой, а всем телом. Бить собственным весом, тогда как нога всего лишь наконечник копья, место приложения силы…
Тяжелый армейский сапог ударил в черный лак, и двери с треском распахнулись, выворачиваясь из петель. Изящная медная ручка, вырванная вместе с замком из двери, заплясала по звонкому паркету. Корд прыгнул вперед и, сразу заметив распластанное на полу тело, гаркнул во весь голос:
— Лекаря! Зовите лекаря!
За спиной охнул старик слуга, что-то гневно закричал Верони-старший, но капитан, не обращая на них внимания, ворвался в спальню Фарела.
Даже в полутьме было прекрасно видно тело, лежащее прямо на полу, между разворошенной кроватью и низким столиком, уставленным пустыми бутылками. На красном ковре, под телом, проступало темное пятно. Рядом лежал опрокинутый стакан.
Капитан бросился к телу, упал на колени. Обнаженный Фарел лежал на животе, уткнувшись лицом в пол. Корд ухватил его за плечи, потянул на себя, и тут же выругался. Верони младший был мертв — его застывшее тело холодило руки капитана, а от ковра пахло не вином, а мочой.
— Проклятье, — зарычал Корд, отпуская труп.
Тот упал на ковер — еще не как застывшая колода, но уже и не как живое тело. Капитан схватил левую руку Фарела, приподнял и сразу обнаружил царапину у сгиба локтя. Маленькую, с едва заметными следами подсохшей крови. Очень аккуратную царапину, сделанную очень острым предметом, больше похожим на инструмент врача. Неудивительно, что ей не придали большого значения — когда-то она была вовсе незаметна. Вот только теперь она вздулась, и побелевшая кожа вокруг нее пошла синими пятнами.
— Я послал за лекарем, — над плечом капитана навис Джилан Верони. — Что тут….
Подавившись последним словом, лорд сдавленно булькнул и закашлялся. Капитан аккуратно отпустил руку покойника и медленно поднялся на ноги. Верони так и стоял, наклонившись над телом, не в силах отвести взгляд от мертвого тела своего сына.
— Фарел, — пробормотал он. — Фарел…
Капитан осторожно, но решительно положил руку на плечо лорда и заставил его выпрямиться. Повернул к себе — как манекен в мастерской у портного. Лицо Верони было бледно-серым, словно застиранная гостиничная простыня. Его глаза были широко распахнуты, а плечи, как почувствовал Корд, ощутимо тряслись.
— Мой сын, — шептали губы, соперничавшие цветом с лицом, — Фарел… Что с ним…
— Он умер, — твердо ответил капитан, сжимая пальцы на плече Верони.
Джилан бесшумно шевелил губами, не в силах отвести взгляд от пронзительных глаз капитана городской стражи.
— Лорд Верони, — настойчиво повторил Корд, пытаясь достучаться до сломленного горем отца. — Лорд Верони, вы слышите меня?
Зрачки Верони сузились, и он помотал головой.
— Да, — тихо ответил он. — Слышу. Сейчас.
— Ваш сын убит, — тихо сказал капитан, надеясь, что гнев не позволит лорду соскользнуть в пучину отчаянья. — В царапине яд.
— Понимаю, — медленно произнес Верони. — Да. Летто.
Его кулаки резко сжались, а на щеках проступили лихорадочные красные пятна.
— Летто, — с угрозой повторил лорд, оскалив мелкие острые зубы. — Он заплатит мне.
— Джилан, — прошептал капитан. — Вы не видели рядом с сыном маленького человечка с худым лицом, который предпочитает кутаться в черный плащ и носит черную широкополую шляпу?
— Нет, — быстро ответил лорд, но опоздал: капитан заметил, как глаза Верони широко распахнулись в немом удивлении.
— Возможно, это он убил вашего сына, — рискнул Корд и был вознагражден вспышкой ненависти в глазах лорда.
— Я… это выясню, — процедил Верони.
Корд поджал губы — ему стало ясно, что Верони знает этого загадочного человечка, но он не из его людей. Но Демистону нужно было больше — он хотел знать, на кого именно работает этот человечек.
— Мой лорд! — раздался от дверей отчаянный вопль.
Демистон резко обернулся, непроизвольно нашаривая рукоять сабли. В дверях застыл слуга-старик. Его седые волосы стояли дыбом, а лицо исказила гримаса неподдельного горя. Вцепившись сухими пальцами в развороченный дверной проем, он смотрел на пол, на тело Верони-младшего. Из-за плеча старика выглянул приземистый человек с пухлыми румяными щеками, напоминавший повара. Увидев тело, он что-то буркнул, оттолкнул слугу и бросился к Фарелу, расстегивая на ходу большую кожаную сумку. Демистон, опознав в прибывшем лекаря, обернулся к лорду Верони, но было поздно — тот отошел в сторону и застыл над телом сына, безучастно наблюдая за суетой лекаря.
— Лорд Верони, — позвал капитан.
Тот бросил на гостя холодный взгляд, и Корд понял, что Джилан окончательно пришел в себя.
— Капитан Демистон, — медленно произнес лорд. — Благодарю вас за ваше… предположение. А сейчас, пожалуйста, оставьте нас.
Корд посмотрел на мертвого Фарела, застывшего у ног отца, и медленно склонил голову.
— Примите мои соболезнования, лорд Верони, — сказал он, отводя взгляд от мертвеца.
Джилан сдержанно кивнул, и Корд, развернувшись на каблуках, пошел к дверям.
— Вилам, — лорд повысил голос. — Проводи гостя.
Потрясенный старик вскинул голову, словно очнувшись от кошмарного сна, и отлепился от двери. Он улыбнулся капитану — вымученной улыбкой, раз и навсегда заученной для обращения к господам, — и медленно зашаркал по коридору.
Корд шел следом, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Он отчаянно кусал губу, пытаясь разрешить новый ребус, появившийся перед ним. С одной стороны, все было ясно. Но с другой…
Из ворот особняка Верони он выскочил будто ошпаренный и с ходу взлетел в седло заплясавшей лошадки.
— Пошлите гонца в Башню! — крикнул он сержанту, изумленно взиравшему на начальство. — Фарел Верони мертв!
И вонзил каблуки в бока своего пожилого скакуна. Сейчас он хотел только одного — переговорить со старшим Летто. Немедленно.
* * *
На узкой улочке было тихо. Высокие стены каменных домов стиснули ее с двух сторон, как скалы, стискивающие потаенную тропу. Здесь, на оборотной стороне роскошных особняков, мало кто бывал. Зеленщик с корзинами, молочник с тележкой, мясник… Вот кто обычно навещал эти задворки. Крепкие дубовые двери с зарешеченными окошечками сливались с темными камнями, стараясь стать незаметными. Сюда почти никогда не заглядывало солнце, здесь царствовали тени. Даже слуги из особняков пользовались безымянной улочкой с великой неохотой — в одиночку лучше не появляться в этом лабиринте. Особенно вечером, когда в кромешной тьме здесь так легко встретить того, кто без лишних слов пырнет встречного кинжалом — просто так, проходя мимо, только из-за того, что времена нынче неспокойные и лучше ударить первым, не дожидаясь встречного выпада.
