– Ты меня заинтриговала.
Пэрис старалась избежать скоропалительных суждений. И все
же, когда Пирс Джонс наконец явился, она была поражена. Мэг описала его
довольно точно. По-восточному красивый, атлетического телосложения, которое
подчеркивали майка без рукавов и джинсы в обтяжку, он был чрезвычайно эффектен.
Рев его мотоцикла был слышен за версту, а своими сапожищами «Харлей-Дэвидсон»
он тут же наследил на бежевом ковре в гостиной. Мэг, впрочем, не придала этому
никакого значения. Она была влюблена.
Пообщавшись с молодым человеком с полчаса, Пэрис впала в
панику. Он свободно рассуждал о многочисленных наркотиках, которые перепробовал
еще на Гавайях, будучи подростком. О половине Пэрис слышала впервые в жизни. При
этом он оставлял без внимания отчаянные попытки Мэг переменить тему. Правда,
потом Пирс добавил, что, увлекшись боевыми искусствами, он о наркотиках и
думать забыл. У него был черный пояс по карате, и он по четыре, а то и пять
часов в день проводил на тренировках.
Пэрис попыталась осторожно прощупать почву, но вопрос о
колледже остался без ответа. Парень сообщил, что увлекается натурфилософией и в
данный момент, для очищения духа и тела, сидит на диете по системе
макробиотики. На здоровье он был просто помешан, что Пэрис восприняла с
облегчением – главное, что благодаря этому он отказался от наркотиков и
алкоголя. Но было такое впечатление, что ни о чем другом, кроме своего
организма, он говорить не может. Нет, не так. Еще он пел дифирамбы Мэг, а это уже
кое-что. Он явно был по уши влюблен – даже Пэрис видела, сколь сильно их
взаимное влечение. Он с такой страстью поцеловал Мэг на прощание, что Пэрис
показалось, будто он испепелил все живое в комнате.
Когда, проводив его, Мэг вернулась в комнату, Пэрис так
красноречиво молчала, что дочка расхохоталась.
– Мам, не паникуй.
– А ты меня успокой. – Пэрис как-то притихла. Они
были слишком близки, чтобы что-то друг от друга скрывать.
– Во-первых, замуж за него я не собираюсь. Нам просто
хорошо вместе.
– Но о чем вы с ним говорите? Помимо его диеты и
комплекса упражнений? Конечно, я готова признать, что это весьма интересная
тема…
Мэг чуть не лопнула от смеха.
– Мамочка, Пирс просто симпатичный парень. Он со мной
очень нежен. А разговариваем мы о кинематографе. Он цельная натура, не
употребляет наркотиков, не пьет – в отличие от большинства ребят, с которыми я
раньше встречалась. Мам, ты же не знаешь, как трудно в наши дни найти
нормального человека. Куда ни кинь – сплошь чудики или неудачники.
– Звучит невесело. Особенно если твоего приятеля ты к
чудикам не относишь. Хотя… вел он себя вежливо и к тебе, кажется, хорошо
относится. Но, дорогая моя, только вообрази, как ты представишь его папе!
– Об этом даже не думай. Все не настолько серьезно. А
может, это вообще скоро кончится. Мне приходится часто бывать на людях, а он
вce время на диете. Всякие клубы, бары и рестораны он на дух не выносит. И в
половине девятого ложится спать.
– Да, не разгуляешься, – согласилась Пэрис. Она
впервые встречала такого человека и очень тревожилась за дочь. Конечно, хорошо,
что парень не пьет и не колется, но, по ее мнению, одного этого было
недостаточно.
– Кроме того, Пирс очень религиозен. – Мэг явно
хотелось реабилитировать приятеля в глазах мамы. – Он буддист.
– Из-за матери?
– Нет, она у него иудейка. Но перешла в буддизм после
того, как познакомилась с одним каратистом из Нью-Йорка.
– Мэг, я как-то с трудом это воспринимаю. Если у вас
тут все такие, я лучше останусь в Гринвиче.
– Сан-Франциско намного более консервативный город. А
кроме того, там все «голубые».
Она дразнила мать, но отчасти так оно и было: город
действительно славился своими сексуальными меньшинствами. Тамошние девушки –
знакомые Мэг – без конца жаловались, что с кем ни познакомишься – непременно
окажется «голубым» и куда более симпатичным внешне, чем внутри.
– Это утешает. И ты хочешь, чтобы я туда переехала
жить? В Гринвиче мне хотя бы гарантирован благопристойный парикмахер, если я
вдруг надумаю волосы отрезать.
Мэг погрозила матери пальцем.
– Мам, как тебе не стыдно? Мой парикмахер самый
настоящий натурал. А «голубые», чтоб ты знала, правят миром. Думаю, тебе в
Сан-Франциско понравится. – Теперь она говорила серьезно. – Можно,
например, поселиться в Марин-каунти, это вроде Гринвича, только климат получше.
– Даже не знаю, солнышко. У меня все друзья в
Коннектикуте. Я там живу всю жизнь…
Ей было страшно срываться с места и ехать за тысячи миль
только потому, что ее бросил Питер. Калифорния ей казалась какой-то другой
планетой. В свои сорок с небольшим Пэрис боялась, что не сумеет адаптироваться,
хотя для Мэг, скажем, это было идеальное место.
– И часто ты теперь видишься с этими друзьями? –
напирала Мэг.
– Не очень часто, – призналась мать. –
Хорошо-хорошо, совсем не вижусь. В данный момент. Но когда все образуется и я привыкну
к своему новому статусу, я снова начну выходить. Просто мне этого пока не
хочется.
– А среди твоих друзей есть неженатые? –
продолжала Мэг свой допрос.
Пэрис призадумалась:
– Кажется, нет. Те, у кого жена умерла или кто развелся,
обычно перебираются в город. Гринвич – это семейное местечко; во всяком случае,
все люди из нашего круга живут там с семьями.
– Вот именно! И как ты там собираешься начать новую
жизнь? Среди семейных людей, с которыми сто лет знакома? С кем ты будешь
встречаться, мама?
Вопрос был резонный, но Пэрис не хотела об этом даже
слышать.
– Ни с кем. И вообще, я еще пока что замужем.
– Ну да, на ближайшие три месяца. А что потом? Ты ведь
не можешь до конца дней куковать одна. – Мэг была настроена решительно, и
Пэрис отвела взгляд.
– Почему же, могу, – упорствовала она. – Если
здесь меня ждут одни Пирсы Джонсы, только старше, то я уж лучше останусь
куковать одна, как ты выражаешься. Я последний раз ходила на свидание в
двадцать лет. И не собираюсь начинать снова. В моем-то возрасте! От этого я
только верней впаду в депрессию.
– Мам, жизнь не кончается в сорок шесть лет! Это просто
безумие!
Но Пэрис считала безумием остаться одной после двадцати
четырех лет брака. Все, что с ней произошло, – безумие. А если нормальным
считается роман с каким-нибудь престарелым Пирсом Джонсом, то Пэрис предпочла
бы сожжение у позорного столба на виду всего города. Она так дочери и сказала.
– Дался тебе этот Пирс Джонс! Что ты к нему
прицепилась? Это не оправдание. Он не такой, как все, сама прекрасно видишь.
Здесь полно зрелых, солидных мужчин, разведенных или вдовцов, и они охотно
познакомятся с красивой женщиной. Им так же одиноко, как тебе.
