– Что скажешь? – спросил Питер, расплатившись по
счету.
Рэчел помогала сыновьям застегивать куртки. Дети вели себя
прекрасно, хотя ни дочь, ни сын Питера за все утро не удостоили их ни единым
словом.
– У меня такое впечатление, что они оба в шоке. Слишком
много сразу на них свалилось. Я, мальчики, свадьба… Я бы тоже была шокирована.
Рэчел прекрасно помнили, как уходил из семьи ее собственный
отец. В тот год, когда она заканчивала Стэнфорд, отец женился на ее
однокурснице. После этого Рэчел три года с ним не разговаривала, да и потом
общалась лишь изредка. Между ними образовалась пропасть, особенно после того,
как спустя пять лет мать умерла от рака. Рэчел считала, что от горя. Эта
ситуация была ей знакома, однако не изменила ее решения выйти за Питера замуж.
Слишком сильно она его любила.
– Когда ты думаешь сказать Пэрис? – спросила она
уже на улице, пока они ждали такси, чтобы ехать домой.
– Это обещала сделать Мэг. Думаю, так будет
лучше, – ответил Питер, не скрывая своего малодушия. Рэчел мельком
взглянула на него.
– Да, пожалуй, – согласилась она.
Когда машина тронулась, Питер обнял Рэчел за плечи и
потрепал мальчишек по волосам. Вид у него был умиротворенный. Утро выдалось
тяжелое, но, кажется, все обошлось. Теперь ему оставалось только выбросить из
головы Пэрис. Он в который раз сказал себе, что поступает правильно. И для
себя, и для всех. Это была иллюзия, за которую ему теперь предстояло держаться,
как за спасительную соломинку, до конца дней…
Глава 9
Когда в понедельник Пэрис вошла в кабинет, Анна Смайт
насторожилась. Такой она ее уже давно не видела. Пожалуй, с самого первого
сеанса в июне. Словно лунатик, плохо ориентирующийся в пространстве, Пэрис
прошла по комнате и опустилась в кресло. Вид у нее был как у человека,
накачанного успокоительными. Она не плакала, не кричала, ни о чем не
рассказывала. Сидела совершенно неживая.
– Как с катком? – осторожно спросила Анна.
– Никак, – отсутствующим голосом ответила Пэрис.
– Почему? Болели?
Они виделись всего четыре дня назад, но за это время многое
могло произойти. И, видимо, произошло.
– На Новый год Питер устраивает свадьбу. Наступило
долгое молчание.
– Понятно. Это тяжело.
– Да уж, – вздохнула Пэрис.
У нее было ощущение, будто последняя соломинка, за которую
она держалась, обломилась. Он не образумился и не изменил своего решения. Через
месяц с небольшим он женится.
В субботу дети сообщили ей об этом, едва вернулись из
города. В ту ночь Мэг спала с мамой. А на другой день оба уехали к себе в
Калифорнию. Все воскресенье Пэрис проплакала. О детях, о Питере, о себе. Ей
казалось, она до конца дней обречена быть одна. А у Питера новая жена. Точнее –
скоро появится.
– Как вы себя чувствуете?
– Отвратительно. Анна улыбнулась:
– Это заметно. Еще бы! Любой бы чувствовал себя мерзко
в такой ситуации. Пэрис, вы сердиты?
Пэрис помотала головой, и глаза ее наполнились слезами.
– Я просто расстроена. Очень расстроена. – Вид у
нее был убитый.
– Вы не думаете, что вам стоит попить какие-нибудь
лекарства? Может быть, вам тогда станет легче?
Пэрис снова мотнула головой:
– Я не хочу прятаться от того, что есть. Мне надо
научиться с этим жить. Он ушел навсегда.
– Верно. А у вас впереди целая жизнь, и какая-то ее
часть наверняка будет счастливой. Не исключено, что так тяжело вам уже никогда
не будет.
– Хотелось бы надеяться, – всхлипнула Пэрис; слова
Анны ее несколько обнадежили. – Я хочу его возненавидеть – и не могу. Я
ненавижу ее! Мерзавка! Разбила мне жизнь. И он тоже, черт бы его побрал! Но я
все равно его люблю…
Она говорила как ребенок и чувствовала себя такой же
беззащитной. Она была беспомощна, растерянна и не могла поверить, что
когда-нибудь снова сможет испытать счастье.
– Как держались Вим и Мэг?
– На мой взгляд, прекрасно. Конечно, они тоже
расстроились. И даже были в шоке. Спросили меня, знала ли я о ее существовании…
Я решила, что будет нечестно по отношению к Питеру говорить им, что он и
бросил-то меня из-за нее.
– Зачем вы его выгораживаете?
– Но он же их отец! Мне показалось, что лучше не
говорить правду. Он сам должен им сказать.
Анна помолчала:
– Вы поступили очень порядочно. А как вы сами, Пэрис?
Придумали, как будете из этого выкарабкиваться? Мне кажется, вам снова стоит
заняться коньками.
– Я не хочу. Я больше ничего не хочу!
Пэрис снова была в глубокой депрессии. Отчаяние стало для
нее стилем жизни.
– Тогда, может, начнете видеться с друзьями? Вас уже
приглашали на Рождество?
«Господи, как нелепо это теперь звучит!» – подумала Пэрис.
– Да, многие. Я всем отказала.
– Почему? По-моему, вам стоит пойти.
– Не хочу, чтобы меня жалели. – Последние полгода
она повторяла это как заклинание.
– Если вы станете затворницей, вас будут жалеть еще
больше. Почему вы не хотите сделать над собой усилие и сходить хотя бы на одну
вечеринку? На пробу?
Пэрис долго смотрела в пустоту, потом покачала головой.
– Ну что ж, раз вы в такой депрессии, придется
прибегнуть к помощи лекарств, – твердо заявила Анна.
Пэрис подняла глаза и тяжело вздохнула.
– Хорошо, хорошо. Я схожу к кому-нибудь в гости. Один
раз. О большем не просите.
– Спасибо, – обрадовалась Анна. – Не скажете,
к кому именно?
– Нет. – Пэрис бросила на нее сердитый
взгляд. – Сама решу.
Остаток сеанса они обсуждали ее отношение к предстоящему
браку Питера, и, уходя, Пэрис выглядела намного бодрее. Через три дня она сама
сообщила Анне, что приняла приглашение от Вирджинии и ее мужа, которые собирают
гостей за неделю до Рождества. На другой день после этого должны были приехать
Вим и Мэг и погостить у матери целых две недели. У Вима были каникулы, и после
свадьбы Питера он собирался еще съездить с друзьями на горнолыжный курорт в
Вермонт. Пэрис сейчас мечтала об одном – пережить праздники. Если первого
января она проснется живой и невредимой, стало быть, можно жить дальше.
Помимо гостей, куда, по правде сказать, Пэрис идти страшно
боялась, она согласилась и еще на одну вещь – побаловать себя. Анна сказала,
что это очень важно, что она должна себя беречь, много отдыхать, полноценно
спать, заниматься спортом, даже ходить на массаж. И вот на следующий день,
словно знамение свыше, у нее произошла случайная встреча с одной женщиной, дочь
которой когда-то училась вместе с Мэг. Та сунула ей визитку
массажиста-ароматерапевта, к которому ходила и была очень довольна. Пэрис
машинально взяла карточку, но потом решила, что хуже не будет. Анна права: ей
надо что-то делать, чтобы достичь мира в душе, тем более что принимать
антидепрессанты она не собирается. Она должна была сама выйти из этого черного
круга, снова стать бодрой и счастливой, но по какой-то внутренней причине.
Пэрис не имела ничего против того, чтобы люди принимали лекарства, но сама ни
за что не хотела этого делать. Другие – пусть, а она не станет. Массаж выглядел
вполне подходящей альтернативой, и в тот же вечер она позвонила по указанному
на визитке телефону.
