Днем Пэрис поделилась новостью с Биксом, и тот рассмеялся,
закатив глаза.
– Ты что-то знаешь? – забеспокоилась она.
– Нет. Но мое отношение к свиданиям вслепую тебе
известно. Любимая история – о том, как мне подсунули восьмидесятидвухлетнего
старикашку, который явился с собственной сиделкой. Мне тогда было двадцать
шесть. Приятель, который мне это устроил, решил, что я внесу некоторое
разнообразие в жизнь несчастного. Может, я бы и внес, да только старик на
протяжении всего обеда пускал слюни. Собеседник из него был никакой. Когда мы
распрощались, я просто расплакался.
– Да, обнадежил! – вздохнула Пэрис. Ей сделалось
не по себе. – Я не могла отказаться: Сидни так много для меня сделала…
Кроме того, это ее старинный приятель.
– Людям свойственно заблуждаться насчет своих друзей. А
где он живет?
– В Санта-Фе. Художник.
– Лучше забудь. В географическом плане это не вариант.
Что ты станешь делать с мужчиной, который живет в Санта-Фе, будь он хоть гений?
– Господи, ну почему я опять дала себя втянуть? –
запричитала Пэрис. – Три месяца назад я поклялась себе, что ни с кем
больше не буду встречаться! А теперь из меня делают пушечное мясо для заезжих
художников и еще бог знает кого. Что мне делать?
– Сходи на этот ленч. Порадуешь Сидни. А в июне, со
всеми этими свадьбами, мы на ней отыграемся. – Сидни пообещала обеспечить
еду на пять мероприятий и рассчитывала заработать на этом колоссальные деньги.
В день «свидания» Пэрис чувствовала себя измотанной и
разбитой. С утра все не заладилось: фен коротнул и чуть не спалил весь дом,
машина по дороге на работу сломалась, а кроме того, она была простужена.
– Может, проще наложить на себя руки? – с тоской
спросила она Бикса. – Тогда и на ленч ехать не придется.
– Но ты же обещала Сидни. Так что будь паинькой.
– Лучше сам поезжай и скажи ему, что ты – это я.
– Было бы прикольно! – засмеялся Бикс.
Встреча была назначена в мексиканском ресторане в четырех
кварталах от работы. К слову сказать, Пэрис терпеть не могла мексиканскую
кухню. Приехав, она застала Сидни уже за столиком; ее приятель ставил машину на
стоянку.
Должно быть, место нашлось только в соседнем графстве,
потому что в зале он появился спустя полчаса. Он был в индейском пончо и
ковбойской шляпе и передвигался неверной походкой, из чего Пэрис заключила, что
он пьян. Сидни поспешила объясниться:
– У него проблемы со слухом. Это отражается на
координации движений. На самом деле он прекрасный человек.
Пэрис вяло улыбнулась «ковбою», тот ответил неуверенной улыбкой
и сел напротив нее. Пэрис невольно бросился в глаза толстый слой глины под его
ногтями, будто он лет десять не брал в руки щетку и мыло. Вообще он был похож
на американского туземца, но, когда Пэрис его об этом спросила, очень обиделся.
Сказал, что ненавидит индейцев, что они настоящий бич Санта-Фе.
– Все как один пьяницы, – заявил он, и Пэрис
содрогнулась.
Потом он отпустил длинную тираду насчет чернокожих.
Почему-то из его поля зрения выпали евреи. Этот человек умудрялся бросить
расистскую реплику в сторону любого, на кого упадет его взгляд, включая
официанта-мексиканца. Тот, кстати, услышал, обернулся и смерил троицу
ненавидящим взглядом. Пэрис не сомневалась, что он тайком наплюет им в еду, но
винить его за это не могла.
– Сидни говорила, вы – художник? – вежливо
проговорила она, решив, что это мероприятие просто надо пережить. Хотя,
конечно, будет нелегко.
Все уважение к меткости суждений Сидни как рукой сняло,
стоило появиться этому типу. Звали его Уильям Вайнштейн, что, по-видимому,
объясняло его терпимость к евреям. Он родился в Бруклине, а десять лет назад
переехал в Санта-Фе.
– Я принес фотографии кое-каких своих работ, –
похвалился Билл.
Он вынул из кармана конверт, перебрал фотографии и протянул
несколько штук Пэрис. Это оказались снимки трехметровых фаллических символов,
изваянных из глины. У этого человека в голове были одни половые члены!
– Очень интересная работа. – Пэрис изобразила
восхищение. – Вы лепите с натуры?
Проигнорировав насмешку, автор важно кивнул:
– С себя.
Он решил, что отпустил необычайно смешную шутку, и
расхохотался так, что чуть не подавился кашлем. Мало того, что у него под
ногтями было столько глины, что впору скульптуру лепить, так еще и пальцы были
все желтые от никотина.
– Вы любите ездить верхом? – неожиданно спросил
он.
– Да, только давно не садилась. А вы?
– Я тоже. У меня на ранчо есть конюшня, вы должны ко
мне приехать. Правда, у нас там ни электричества, ни канализации. Отсюда два
дня верхом.
– Так вам, наверное, трудно выбираться?
– Мне такая жизнь по вкусу, – ответил Билл. –
Вот жена ее ненавидела. Все мечтала вернуться в Нью-Йорк. В прошлом году
умерла.
Пэрис кивнула и похолодела от мысли, что Сидни преследовала
тайную цель их свести.
– Соболезную вам.
– Да, это грустно. Мы были женаты без малого пятьдесят
лет. Сейчас мне семьдесят три.
Наконец принесли еду. Пэрис заказала квесадилыо – наименее
острое из всего, что было в меню. «Художник» выбрал себе какое-то зловещее
блюдо, увенчанное горой бобов, и с удовольствием его поглощал, приговаривая,
что это его любимая еда.
– Бобы – это лучшее, что можно придумать. Самая
здоровая пища! Неважно, что после них портишь воздух. Вы любите бобы?
Пэрис подавилась, а Сидни сделала вид, что не расслышала.
Она сказала, что Билл дружил с ее отцом, который тоже был художник и обожал
жену Билла. Пэрис представила себе, в каком аду жила бедная женщина – на глухом
ранчо наедине с этим животным. Ей даже пришло в голову, что та, скорее всего,
покончила жизнь самоубийством – ведь иного спасения у нее не было.
Почувствовав, что больше не может сидеть с ним за одним
столиком, Пэрис извинилась и вышла в дамскую комнату. Заперев кабинку, она
достала мобильный телефон и позвонила Биксу.
– Ну как, классный мужик? – жизнерадостно
поинтересовался он.
– Если ты меня отсюда не вызволишь, я убью Сидни,
прежде чем нам подадут десерт. Или себя.
– Значит, не очень классный?
– В голове не укладывается! Неандерталец в ковбойском
костюме, который лепит трехметровые изваяния собственного члена.
– Послушай, если у него член такого размера, может, и
стоит поехать в Санта-Фе? И я бы с тобой за компанию.
– Может, помолчишь? Слушай, позвони мне через пять
минут. Я скажу, что меня срочно вызывают на работу.
– Это по какому, интересно, делу?
