Он кивнул:
— Да. Но мне нечасто удается поплавать в нем спокойно,
только когда они в школе. Когда у меня выдается свободное время, я иногда
приезжаю сюда на ленч.
— А такое случается?
— Примерно раз в году.
— Я так и подумала. — Затем она вспомнила Мэтью и
его беззубую улыбку. — Я влюбилась в вашего малыша.
— Он хороший мальчуган. — У Питера был довольный
вид, а потом он подумал о старшем сыне. — Марк — тоже. Он такой разумный,
что это иногда пугает.
— У меня такая же Джессика, старшая из двойняшек.
— Это которая похожа на вас?
— Как вы умудрились запомнить? — удивилась Мел.
— Я помню все, Мел. Это важно в моей работе.
Мельчайшие подробности, намеки иногда становятся ключом к
разгадке. Это помогает, когда сражаешься за жизнь со смертью. Я не могу
позволить себе забыть что-то.
Его слова были первым открытым признанием своего
профессионализма, и Мел с интересом наблюдала за Питером, входя следом за ним в
дом, в просторную солнечную комнату, уставленную большими белыми плетеными
креслами, плетеными диванами, стереоаппаратурой, огромным телевизором и
десятифутовыми пальмами, кронами упиравшимися в потолок. В этой комнате приятно
было отдохнуть в солнечный день. И тут Мел внезапно увидела с полдюжины снимков
Анны в серебряных рамках: играющей в теннис, с Питером перед Лувром, с
маленьким ребенком, а еще на одном — со всеми детьми перед рождественской
елкой. Казалось, все вокруг замерло, и Мелани как завороженная смотрела на ее
лицо, светлые волосы, большие голубые глаза. Анна была привлекательной
женщиной, высокого роста, со спортивной фигурой. Она и Питер были чем-то похожи
друг на друга и составляли прекрасную пару. Внезапно Мелани почувствовала, что
Питер стоит рядом, тоже глядя на одну из фотографий.
— Трудно поверить, что ее больше нет, — тихо
произнес он.
— Естественно. — Мелани не знала, что
сказать. — Но в каком-то смысле она продолжает жить.
В вашем сердце, в памяти, в детях, которых она вам оставила.
А еще этот дом, который был явно в ее вкусе. — Мелани снова оглядела
комнату. Она представляла собой полный контраст гостиной и кабинету. — Для
чего вы используете эту комнату, Питер? — поинтересовалась Мел. Комната
показалась очень женской.
— Дети любят отдыхать здесь, и хотя она вся белая, тут
почти нечего портить. — Мелани обратила внимание на плетеный столик, из-за
которого открывался вид на бассейн. — Анна любила сидеть в этой комнате. Я
в основном проводил время в кабинете или наверху. — Затем он кивнул в
направлении холла. — Пошли. Я покажу вам остальное. Попробуем найти Пам.
Убранство верхних комнат тоже было выдержано во французском
стиле. Пол в холле был выложен бледно-бежевым травертином
[2]
, в
каждом конце стояли пристенные столики такого же цвета с красивыми канделябрами
из латуни. Здесь располагалась малая гостиная, в голубых тонах, такая же
парадная, как внизу. Все было отделано бархатом и шелком, с мраморным камином,
настенными бра и хрустальной люстрой, бледно-голубыми шелковыми портьерами с
бледно-желтым и синим рисунком, перехваченными желтой тесьмой, открывавшими вид
на бассейн. Дальше находился небольшой розовый кабинет, но Питер нахмурился,
когда они проходили мимо этой комнаты, и Мелани сразу же поняла, что им никто
не пользуется, а еще, что он принадлежал Анне.
Затем они очутились в прекрасной библиотеке в темно-зеленых
тонах, которая служила Питеру гостиной. Стены были заставлены шкафами с
книгами, на столе царил беспорядок, а на одной из стен висел портрет Анны,
выполненный маслом; двойные французские двери вели в их спальню, где теперь
Питер спал один. В спальне стояли французские комоды, красивый шезлонг, на
окнах висели дорогие занавески.
Многое казалось излишним, пусть даже красивым, и с каждой
новой комнатой Мел все больше охватывало ощущение, что интерьер не в его стиле.
Потом они поднялись еще по одной лестнице.
В открытые двери можно было увидеть три большие солнечные
комнаты детей. В комнате Мэтью повсюду валялись игрушки, у Марка тоже царил
беспорядок, а через третью приоткрытую дверь Мел смогла разглядеть только
огромную белую кровать с балдахином и девушку, лежащую на боку возле постели.
Услышав приближающиеся шаги, она обернулась и встала, шепнула что-то в трубку и
повесила ее. Мелани поразилась, какой она была высокой и взрослой на вид.
Трудно поверить, что ей нет еще и четырнадцати.
У нее была копна золотистых волос, как у Вал, и большие
голубые печальные глаза. Она выглядела совсем как Анна на фотографиях, которые
только что видела Мел.
— Что ты здесь делаешь? — Питер испытующе
посмотрел ей в глаза, и Мел почувствовала, как в них росла напряженность.
— Я хотела позвонить подруге.
— Ты могла бы воспользоваться телефоном возле бассейна.
Сначала она не ответила, а затем пожала плечами.
— Ну и что?
Он проигнорировал эту реплику и повернулся к Мел:
— Мне бы хотелось представить вам мою дочь Пам.
Пам, это Мелани Адамс, корреспондентка из Нью-Йорка, о
которой я вам рассказывал.
— Я знаю, кто она, — нелюбезно выдавила из себя
Пам.
Мел протянула руку, и девочка нехотя пожала ее, когда отец
уже начал вскипать. Дочь расстраивала его своим бестактным поведением, была
груба с его друзьями, старалась держаться подальше, если ей это удавалось.
Почему она вела себя так, почему? Они все переживали смерть Анны, но почему
Памела мстила ему? Все эти полтора года девочка изводила его, а теперь стала
еще хуже. Он успокаивал себя, полагая, что виной всему является возраст, что
это со временем пройдет, но иногда сомнения одолевали Питера.
— Я хотел спросить, не могла бы ты одолжить Мел
купальник. Она оставила свой в гостинице.
На какое-то мгновение Пам заколебалась.
— Конечно, думаю, что смогу. Она… — Девочка не знала,
какое слово подобрать. — Хотя она несколько крупнее меня. — Памеле не
понравился взгляд, которым они обменялись. Или, точнее, то, как ее отец смотрел
на Мел.
Мел тотчас поняла. Она мягко улыбнулась девочке:
— Ничего, если у тебя не найдется, я обойдусь..
— Нет, все в порядке. Вы выглядите совсем не так, как
по телевизору. — Девочка пристально разглядывала Мелани.
— Неужели? — Она улыбнулась неприветливой, но
очень привлекательной девушке. Пам была совсем не похожа на Питера, в ее лице
все еще проскальзывало детское выражение, несмотря на тело с развитыми не по
годам формами. — Мои дочери всегда говорят, что на телеэкране я кажусь
более взрослой.
— Да. Что-то в этом роде. Более серьезной.
