Лидии приходилось то и дело одергивать себя, но Сэм по-прежнему притягивал ее взгляд. Ее настойчивый интерес наконец заставил его обернуться с вопросительно приподнятой бровью. Она покачала головой, без слов отвечая: нет, ничего серьезного.
Ничего… кроме того, что он кажется ей бесподобно красивым даже в таком непрезентабельном виде. Ее неудержимо влекло к нему. Как давно это началось? С первого же взгляда? Нет, вряд ли. Скорее в ту минуту, когда Сэм прижался сзади и привлек ее к себе. Вместо смущения она испытала тогда непонятную радость.
Лидия так засмотрелась, что совершенно отрешилась от окружающего и не заметила, что туман сгустился окончательно. Теперь он стоял вокруг непроглядной стеной. Казалось, не они движутся сквозь него, а он медленно катится навстречу всей своей массой. Видимость ухудшилась настолько, что едва удавалось рассмотреть подол собственного платья. Непосредственное окружающее обрело совсем уж призрачный, неописуемо зловещий и одновременно притягательный вид.
Однако передвигаться в таких условиях было непросто: кусты и скалы возникали из тумана так неожиданно, словно материализовались из ничего, и порой стоило труда не наткнуться на них. Пришлось замедлить шаг. В конце концов Сэм остановился и запрокинул голову, всматриваясь в облачный покров – настолько низкий, что казалось, до него можно дотянуться. Лидия проследила за его взглядом и не обнаружила никаких признаков солнца.
– Что же теперь укажет нам дорогу? – жалобно спросила она.
– По-моему, солнце должно быть… – Сэм помедлил и скривил рот, – должно быть… черт его знает, где оно должно быть! Нету – и все тут!
Даже воздух теперь пах иначе. Он был пропитан испарениями влажной земли, как после дождя. Сырость липла к лицу. Лидия и Сэм стояли в нерешительности, а туман продолжал течь куда-то с равнодушной медлительностью. Мир, казалось, прекратил свое существование. Отчасти так оно и было для них двоих, но вместо страха или хотя бы тревоги Лидия чувствовала себя завороженной, как если бы попала в сказку. Повинуясь внезапному порыву, она раскинула руки и закружилась. Туман закружился вместе с ней, распадаясь на ленты, и в конце концов завился вокруг ее фигуры, стекаясь со всех сторон, спиралями поднимаясь к небу и теряясь в общей сероватой белизне. Лидия стала средоточием тумана, он тянулся к ней, как живое существо. У самой земли его скопилось столько, что казалось – она вздымается из снежного покрова.
– Какое удивительное зрелище, правда? – обратилась Лидия к Сэму.
Он молча кивнул, не сводя с нее глаз. Девушка опустила руки и замерла. Туман повел себя еще более занятно, стекая вокруг нее вниз, к земле, и отступая, пока она не оказалась на свободном пятачке.
– Ну разве не чудо?
Сэм задумчиво созерцал ее, так смотрят на произведение искусства. И поскольку так он смотрел на нее, Лидия невольно опустила глаза. Но и не глядя, она чувствовала упорный взгляд Сэма.
Между тем туман потерял свою однородность, осел и распался на отдельные клочья, словно часть облачного покрова внезапно вздумала опуститься на землю. В некотором отдалении из него выступила вершина скалы. Легко было вообразить себе, что они невероятно высоко, там, куда достигают, пробив облака, лишь вершины самых высоких гор. Лидия побрела в ту сторону, Сэм за ней, но туман был чересчур прихотлив и вскоре снова сгустился в единое целое.
Никогда еще Лидии не приходилось наблюдать такое природное явление. Как жительница Лондона, она была хорошо знакома с туманом, но даже не подозревала, что он может вытворять что – либо подобное. Все это время они были словно внутри облака, которое перемещалось, опадало и росло, которое жило своей собственной прихотливой жизнью. Они были его пленниками, и если бы кто-то из них двоих отошел в сторону, то сразу бы потерялся.
Сэм сбросил свой груз. Лидия поняла это, когда саквояж соприкоснулся с землей, за ним последовал звук потише – это упал кролик. И то, и другое бесследно исчезло из виду. Следом пропал Сэм, словно нырнул, спасая тонущее имущество.
– Сэм, Сэм! – встревожилась Лидия.
Сколько она ни всматривалась в туман там, где он только что стоял, ей ничего не удалось разглядеть.
– Я здесь, – послышалось откуда-то снизу.
Девушка направилась на голос, бросив взгляд через плечо, – за ней в массе тумана оставался след. Это казалось нереальным. Сэм сидел на корточках в паре шагов от нее и сосредоточенно над чем-то трудился. Она не сразу поняла, чем он занимается, а когда увидела…
– Эй, перестань!
Он сунул нос в ее саквояж! Лидия рванулась, рухнула на колени и вцепилась в его руки, стараясь оторвать их от краев саквояжа. Несколько минут они молча рвали друг у друга громоздкий предмет. Девушке удалось свести края вместе, но не настолько, чтобы захлопнуть защелки.
– Не смей! – прошипела она.
– Я только хотел посмотреть, что тут у нас имеется, – оправдывался Сэм, не выпуская, однако, краев саквояжа из рук и удерживая его в полуоткрытом положении.
Возня возобновилась. Оба дышали сквозь стиснутые зубы, и Лидии было ясно, что она проиграет, если каким-то образом не убедит Сэма отступить.
– Не у нас, а у меня! Это мой саквояж.
– Я всю дорогу волочил эту штуковину на себе, а значит, имею на нее кое-какие права. К тому же в критической ситуации личное имущество становится общим.
– Я не позволю тебе присвоить мои вещи!
– Я и не собирался. Я только хотел произвести осмотр. Так сказать, оценить твои вещи на пригодность: что, если в них наша единственная надежда на спасение? Одна голова хорошо, а две лучше.
– Там нет компаса, – угрюмо отрезала Лидия.
– Но может быть, есть что-то другое, столь же полезное? Почему мне нельзя даже взглянуть? Что ты там прячешь?
– Ничего!
Сэм вдруг так резко рванул саквояж к себе, что пальцы Лидии соскользнули. Не теряя ни мгновения, он раздвинул края на всю ширь. Девушка забарабанила кулачками по его пальцам, потом вцепилась в них, царапая и оттаскивая, но они были слишком сильные и слишком крепко держали. Тогда она ударила его в плечо, в бок – везде, куда могла дотянуться. Сэм обратил на это не больше внимания, чем на нападки докучливой мухи. Он с увлечением рылся в саквояже.
– Нет! Нет! Нет!
Лидия вцепилась ему в волосы. Сэм оторвался от своего занятия и выпустил саквояж из рук ровно настолько, чтобы ухватить ее за оба запястья и тем самым полностью вывести из игры. Левой рукой удерживая ее слегка на отлете, он снова заглянул в необъятные недра.
Лидия была вне себя от ярости, она едва дышала. «Если бы Сэм отпустил ее, она снова набросилась бы на него с кулаками. Но странное дело – она отчетливо сознавала, как крепка его хватка на ее запястьях, с какой легкостью он обезопасил себя от нападения, и было в этом чувство сродни восхищению. Ей вдруг расхотелось сопротивляться. Возможно, она и проиграла потому, что воля к сопротивлению ослабела еще тогда, ночью, в объятиях Сэма. Она сознавала, что уступает, смиряется, принимает его очевидное превосходство.
