Впрочем, с чего она взяла, что поезд непременно появится завтра? Сомнительно, чтобы через пустоши проходила оживленная ветка. А если и правда у них в запасе целая неделя?
Лагерь они устроили на том же самом месте, что и накануне. Этот вопрос не обсуждался, но каждый знал, что жаждет уединения и не хочет быть замеченным с локомотива в неподходящий момент. Если поезду вздумается подъехать, когда… ну, когда им будет совсем не до него, он просто обязан будет остановиться у красного вымпела, чтобы понять, что это такое. Они успеют привести себя в порядок и явиться к паровозу.
Таким образом Сэм и Лидия провели ночь у вересковой поросли, у костра, разведенного на прежнем кострище, в которое было вложено столько труда. В каком-то смысле они провели ее в самой гуще цветущего вереска, так как устроили себе чудесную постель из веток, уложенных цветами вверх. В самом деле, получился упругий и душистый матрац – такой чудесный, что жаль было тратить время на сон. Устав от любви, Сэм и Лидия лежали в обнимку и шептались, как дети или, скорее, как два давних и близких друга, чьи отношения поднялись на новую ступень. Лидии вспомнилось старинное слово «наперсник» – тот, кому поверяют сердечные тайны. Она могла рассказать Сэму все, абсолютно все, доверить любой секрет, даже такой, каким не поделилась бы не только с братом, но и с Роуз или своей лучшей подругой Мередит. Она чувствовала, что Сэм, как никто, способен понять ее мысли и побуждения, и отвечала ему тем же. Даже их близость была построена на полном доверии. Физическая близость с удивительной точностью отражала близость духовную.
Было у Сэма одно откровение, которое не вошло в «Техасца в Массачусетсе»: «Если бы женщины знали, как это упоительно, когда их нежные пальцы, едва прикасаясь, скользят вдоль напряженной мужской плоти, они могли бы править миром». Он давно уже выразил все в словах, но не вставил в книгу, потому что решил: это тайна, которую надо сберечь любой ценой. Правда, в глубине души он подозревал, что женщины и сами прекрасно обо всем знают, что на деле они и правят миром, где якобы безраздельно властвуют мужчины. Умная женщина не борется за чисто условные права, она вовсю использует те реальные, которых у нее в избытке. Втайне посмеиваясь, она уступает мужчине трон и дергает за нужные ниточки, укрывшись за высокой раззолочен ной спинкой.
На ужин он и Лидди отведали рыбы, наловленной в реке и запеченной в глине на углях. Остаток вечера и всю ночь они то и дело занимались любовью, порой таким неожиданным образом, что даже Сэм при всем своем опыте никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным. Это выходило за рамки того, что он привык считать нормальным и приемлемым, но в хорошем смысле этого слова.
Пальцы у Лидди были мягкие и нежные, и если бы только это! В какой-то момент ей вдруг вздумалось приласкать его ртом, и она не замедлила воплотить эту идею. Сэм был настолько потрясен, что потерял дар речи и не сумел вовремя воспротивиться. А потом уже было поздно.
– Чтоб мне провалиться! – пробормотал он, когда все кончилось. – Лидди, где ты набралась таких… таких потрясающих непристойностей?!
– Что же в этом непристойного? – в свою очередь, удивилась она. – Ты же первый начал! И с таким видом, как будто это совершенно нормально! И потом, мне ведь понравилось. А тебе разве нет? Ты не выглядел огорченным.
– Да, но… когда это сделал я, ты была шокирована!
– Ну, была, но с тех пор много воды утекло, Сэм. – Она засмеялась. – Очень много! Целое озеро! Я не возражаю, что бы ты время от времени меня шокировал.
– Да и я, пожалуй, тоже.
Сэм решил, что женская неискушенность имеет свои положительные стороны. Лидди понятия не имела о том, что такие ласки считаются постыдными, и он не собирался просвещать ее на этот счет. Зачем? Сам Сэм прекрасно об этом знал, потому и поддался искушению в их первый раз, ведь все запретное сладко вдвойне.
Надо сказать, он был немало поражен, когда Лидди откровенно призналась, что испытала от той ласки удовольствие. Это так не по-английски! Зато совершенно в ее духе – и прямота и чувственность.
Ночь шла своим чередом. Сэм и Лидия любили друг друга у догорающего костра, шутили и забавлялись, болтали. Однажды, когда они только что привели себя в порядок и выглядели вполне пристойно, Лидди сунула нос в карманы куртки Сэма. Она вывернула их один за другим, наслаждаясь только что придуманной игрой в ревнивую жену, которая показалась ему лестной.
– Что за бесцеремонность! – возмущался Сэм, хотя обыску не препятствовал.
Ему нравилось, что Лидди им настолько интересуется.
– Это не более бесцеремонно, чем шарить в моем саквояже, – парировала она.
Сэм растерялся от этого выпада и не нашел, что ответить. Когда Лидди приказала ему поднять руки, он кротко повиновался. Она обшаривала его методично, как полицейский. Нашла пустую фляжку из-под виски, открыла, понюхала и свистнула в горлышко.
– Ты что, любишь выпить? – спросила она лукаво.
– Да не особенно, хотя по последним дням этого не скажешь. Придется тебе поверить мне на слово.
За фляжкой последовал бумажник с восемью долларами и десятью фунтами стерлингов и карманные часы на цепочке. Они выпали в разгар драки, и кто-то из грабителей на них наступил. Стрелки застыли, показывая 9.24 утра трехдневной давности. Потом наступил черед документов, включая паспорт.
– Ага! – вскричала Лидия с торжеством. – Сейчас я все про тебя узнаю! Так… Сэмюел Джереми Коди. Вот что означает твое Дж. Рост: шесть футов три дюйма. Вес: двести двадцать фунтов. Домашний адрес: Чикаго, Штат-стрит, 49…
Сэм попробовал отобрать паспорт, надеясь, что она не заметит его очевидного желания убрать документы с глаз подальше. К счастью, Лидди пока не придала значения тому, как сильно его паспорт отличался от обычного. Если уж быть точным, это был дипломатический паспорт.
Несколько мгновений они держались за него с двух сторон, и Сэм уже собрался было дать запоздалые объяснения. Впрочем, они все равно немногого стоили, поскольку
касались поста, который он так лихо проворонил и который все равно был временным. Вот если бы Лидди добралась до многочисленных пограничных штампов, у нее могла появиться догадка, причем весьма несвоевременная. А впрочем, отчего же? Как раз наоборот! Разве он не подумывает о том, чтобы в Лондоне явиться к ней с визитом?
Однако Сэму не пришлось объясняться, так как Лидди выпустила паспорт. Зато он пришел в смущение при виде очередного предмета из тех, что были рассованы у него по карманам.
Лидди сидела на коленях между его разведенных ног, лицом к лицу, и упоенно предавалась обыску. Фляжка, часы и бумаги, которые она нашла не слишком занимательными, грудой лежали рядом. В том, что она делала, была своего рода интимность, и хотя Сэм, в общем, не возражал, он был озадачен тем, как быстро она завладела инициативой. Ей нравилось пользоваться новообретенными привилегиями и как бы пробовать их близость на прочность. Он понятия не имел, как к этому относиться.
