– Ох уж эти американцы, т – обратилась она к Лидии. – Когда «Шоу Буффало Билла» в последний раз гастролировало в Лондоне, один из участников зашел в тот же ресторан, где обедали и мы с мужем. Он заказал бифштекс с кровью, а когда заказ принесли, закричал, что его хотят накормить головешками, выхватил «кольт» и – вообразите! – всадил в мясо пулю!
Толпа разразилась дружным смехом. Англичане обожали истории о грубости и невежестве американцев, которые, в свою очередь, обвиняли англичан в чопорности.
Кочегар, плотный мужчина невысокого роста, поднял тельник. Укороченные штанины почти доставали до земли. Казалось, он держит нижнее белье великана.
– Красное, – только и сказал он.
Но и этого было довольно: толпа снова развеселилась, словно услышав на редкость удачную шутку. Все разом заговорили, и вопросы посыпались, как из рога изобилия.
– А чем вы питались? – с искренним любопытством пробасила кормилица.
– Мы ели… – начала Роуз, явно не зная, что скажет.
– Кроликов, – сказала Лидия.
Лгать становилось проще с каждой минутой. «Если бы проходили турниры по вранью, ты бы всегда забирала первый приз».
– Да, кроликов, – подтвердила горничная с большим облегчением. – Мисс Лидия била их из лука.
– Только ранила, потому что стрелы затуплены, – скромно возразила Лидия. – Но мы находили их по следам крови.
Она прикинула, не рассказать ли, как они ловили рыбу подолами, но решила все-таки не перегибать палку, хотя почти не сомневалась, что толпа проглотит и это. Пока все шло не так уж плохо. Правда, доброе имя Сэма Коди было совершенно опорочено, но так как никто не знал, о ком идет речь, он не пострадал. Зато Лидия и Роуз предстали настоящими героинями. Две женщины и один олух, который к тому же почти сразу сошел со сцены, – это было вполне приемлемо. Более приемлемо, чем одна женщина и опытный ковбой.
Когда ливень вопросов пошел на убыль, кондуктор попросил освободить для потерпевших отдельное купе. Пассажиры охотно пошли навстречу. Когда Лидия собралась подняться на высокую подножку вагона, к ней бросились на помощь сразу несколько молодых людей.
– Сама справлюсь! – отрезала она.
Ей и в голову не пришло, что это может показаться странным, однако сзади раздались перешептывания, и Роуз поспешно сказала:
– Она совершенно не в себе! Мы столько натерпелись, так переволновались! Сейчас будет лучше не досаждать ей заботами.
С этими словами она бережно подхватила хозяйку под руку. Лидия «ощутила, что ее тяжело заработанная независимость ускользает от нее. Отстранив горничную, она подхватила тяжелый мокрый подол, ухватилась за поручень и как следует оттолкнулась. Четыре ступеньки показались ей четырьмя этапами на пути к высочайшей вершине, но дались без особого труда.
Снабдив молодых женщин одеялами, кондуктор запер дверь купе. Тем самым был окончен первый раунд в турнире по вранью. Пока что они с Роуз набирали хорошие очки. Усевшись напротив, Лидия со вздохом уронила голову на спинку сиденья.
– Зачем вам эта шляпа, скажите на милость? – неодобрительно осведомилась горничная.
– На долгую добрую память.
Лидия водрузила стетсон на голову. Шляпа была великовата, но растрепанные волосы не давали ей съехать на глаза. В такой непосредственной близости от носа шляпа пахла Сэмом. Помнится, он любил спать, запрокинув голову и надвинув свой стетсон как можно ниже. Лидия последовала его примеру. Запах стал еще острее.
Кочегар начал разводить пары. Последовал прощальный свисток, пыхтение, рывок, лязганье железа. Все это было знакомо, но впервые вызвало такое стеснение в груди, такое острое желание повернуть время вспять. Глаза защипало, Лидия до скрипа сжала зубы. Она не заплачет, ни за что не заплачет.
Ей удалось справиться с собой, только в горле мучительно свело мышцы да в груди возник тяжеленный свинцовый ком и лежал там мертвым грузом, как надгробный камень на лучших днях ее жизни.
О, Сэм! Это звучало в сознании простым и печальным рефреном. О, Сэм! О, Сэм! Как если бы часть его души, часть его «я» осталась навеки плененной в мягком фетре шляпы, Сэм являлся перед мысленным взором Лидии таким, каким ей хотелось его запомнить. Он плыл к ней по озерку, шел сквозь туман, поворачивался к ней в седле. Она думала, что заслужила его. Она его. добилась, осуществила свою заветную мечту, но смятение сердца не только не унялось, а обострилось. Ее по-прежнему влекло к Сэму.
Должно быть, он был прав, когда сказал, что мир ничего ей не должен. Напрасно она думала, что заслуживает своей доли счастья. На деле все свелось к тому, чтобы отведать это счастье и потом навеки его лишиться. На пустошах это казалось разумной платой, теперь – непомерной. И это при том условии, что никто ни о чем не дознается. Если правда выплывет наружу, ее репутация погибнет, надежды на будущее рухнут, она лишится всех своих привилегий, всякого покровительства – одним словом; утратит все, что по праву считает своим.
«Я заслужила это». Какая самонадеянность! Какой самообман! На смену высокомерию пришло смирение, и Лидия обратилась к Богу с молитвой. Она просила уберечь ее от расплаты за опрометчивый поступок.
Сэм какое-то время ехал шагом и снова пустил лошадь в галоп только тогда, когда услышал новый короткий свисток – знак отправления. Все складывалось не так уж плохо. Он ехал на восток на чистокровном животном, хотя и в несколько странном на его вкус седле. Направление было выбрано не случайно: только верхом можно было ехать через пустоши напрямик, а напрямик до обжитых мест было ближе к востоку. По дороге на глаза попалась молодая женщина, должно быть, мисс Мередит, но не одна, а с расфранченным молодым человеком, братом или ухажером. К счастью, они даже не обернулись на Сэма, так как разглядывали копыто одной из своих лошадей. На расстоянии трудно было понять, в чем дело, и Сэм не стал предлагать свою помощь, так как не желал лишний раз объясняться.
В Лондоне он намеревался оставить позаимствованную лошадь на ближайшей конюшне с условием, что ее вернут владельцу. Впрочем, до Лондона нужно было еще добраться.
Что касается Лидди, он решил, что вполне обойдется без нее. Он был очарован ее практической сметкой, трезвым складом ее ума, силой ее характера, но главным образом ее темпераментом. Три дня счастья – это уже редкая удача. Надо уметь быть благодарным судьбе за то, что было, а не сетовать на нее за то, что не длится вечно. За больший срок они с Лидди могли наскучить друг другу. Все хорошо, что хорошо кончается.
«Прощай, Лидди», – думал Сэм. Пустошь вокруг по-прежнему блистала дикой, первозданной красотой, но теперь он едва обращал на это внимание. Вскоре ему предстояло сказать еще и «прощай, Дартмур». И мисс Лидди Браун, и пустоши должны были остаться в прошлом. Слова прощания порождали в душе гулкое эхо, словно там было совсем пусто, словно это был глубокий каньон одиночества. Вот он и снова один. Один, как перст.
