Сегодня вечером Корделия должна сделать то, что уже и так слишком долго откладывала. Она должна взглянуть фактам в лицо и признать, что влюблена в Уоррена Льюиса – влюблена безумно, страстно и на всю жизнь. Но сейчас она должна сказать «прощай».
Корделия могла отказаться от брака с мистером Синклером. В этом случае семейный капитал пострадал бы, но, вероятно, не был бы полностью потерян. Однако ее семья, в первую очередь отец, давала ей все, что она хотела. Отец дал ей возможность путешествовать, в широком смысле слова подарил ей весь мир. Самое меньшее, что она могла сделать в ответ, – это убрать морщины тревоги с его лица и его отчаяние. Таков долг дочери, долг взрослого человека, долг принцессы.
Она должна сказать Уоррену правду, пока он не узнал ее от кого-нибудь другого.
Когда кучер помог Корделии выйти из экипажа, она поднялась к парадной двери и постучала. Крайне неприлично приехать без сопровождения, но разве теперь это имело какое-либо значение? Сейчас Корделия меньше всего заботилась о соблюдении приличий. Она собиралась сказать любимому человеку, что она совсем не та, за кого он ее принимает, что готовится по расчету выйти замуж за другого – за его работодателя, к тому же лучшего друга. Через несколько минут Уоррен возненавидит ее, а ее сердце будет разбито – и все это натворила только она сама.
Дворецкий отворил дверь. Корделия заставила себя приветливо улыбнуться.
– Будьте добры, я хотела бы увидеться с мистером Льюисом.
Дворецкий окинул ее оценивающим взглядом, решая, к какой категории ее отнести, а затем впустил в холл.
– Сожалею, мисс. Мистера Льюиса сейчас нет.
– Вы уверены? – Корделия нахмурилась.
– Совершенно уверен. Он вышел через эту самую дверь не далее как две минуты назад.
– Вы говорите – две минуты? – Она уставилась на дворецкого. – Джентльмен, вышедший из дома, – мистер Льюис? Мистер Уоррен Льюис?
– Единственный мистер Льюис, проживающий здесь.
– Вы уверены, что это был не мистер Синклер? А вы не могли ошибиться?
– Я никогда не ошибаюсь, мисс. – Дворецкий обиженно засопел.
– И никто больше не выходил? Я имею в виду за последние несколько минут?
– Никто не входил и не выходил, мисс.
Корделии в голову пришла ужасная мысль – ее водили за нос.
– А мистер… Синклер дома?
– Да, мисс, он в конторе.
– Скажите мне, – она доверительно понизила голос, – он похож на мистера Льюиса?
– Они примерно одного роста и телосложения, и волосы у них одинакового цвета. Да, мисс, они вполне могли бы быть братьями. – Наклонив к ней голову, дворецкий тоже понизил голос: – Хотя могу авторитетно заверить вас, что не все американцы выглядят одинаково.
– Приятно это знать. – Корделия на минуту задумалась. Нет, этого, конечно, не может быть. – А мистер Синклер похож на пирата?
– На пирата, мисс?
– У него есть шрам? Вот здесь? – Она коснулась рукой своего лба над правой бровью.
– Да, мисс, есть.
– Понимаю. – От потрясения у Корделии остановилось дыхание. Мужчина, которого она знала как Уоррена Льюиса, на самом деле Дэниел Синклер… Дэниел Синклер? Тот самый человек, за которого она должна выйти замуж?
– Мисс?
Ее пират – это высокомерный, самодовольный осел? И все это время он ее обманывал? Да он не только пират, но еще и негодяй.
– Вы так побледнели, мисс. Вам нехорошо? – с вежливой заботливостью спросил дворецкий.
– Мне? – рассеянно пробормотала Корделия, почти не слыша его слов.
Уоррен – или Дэниел, или кто бы он ни был – целовал ее! Какая наглость! Он ее целовал, но что еще хуже, она целовала его, даже не подозревая, что целует Дэниела Синклера, а думая, что целует Уоррена Льюиса – приятного, благородного, честного Уоррена Льюиса.
А кого целовал Дэниел Синклер? Не ту женщину, на которой собирался жениться. О нет, он целовал совершенно другую женщину! Он целовал Сару Палмер. Мерзавец! Скотина! То, что Корделия опрометчиво поцеловала не того мужчину, за которого должна выйти замуж, не шло ни в какое сравнение с его поведением. И вряд ли стоило обращать внимание на то, что она вела себя так же нечестно, как и он. Корделия пришла в ярость, она злилась и возмущалась до глубины души.
– Вам уже лучше, мисс?
– Что?
– Ваше лицо снова порозовело. Но, быть может, вам все же лучше сесть?
– Нет, благодарю вас, я прекрасно себя чувствую, – уверенно ответила Корделия, понимая, что говорит правду. Очевидно, гнев в такой степени принес с собой поразительное чувство спокойствия, что позволит лучше осмыслить неожиданное открытие, обдумать дальнейшие действия.
Слава Богу, она все-таки влюбилась в правильного американца! Какая досада, что теперь ей придется задушить его голыми руками.
Корделия для уверенности вдохнула и послала дворецкому свою самую очаровательную улыбку, которую она испробовала на портье, швейцарах и управляющих отелями, чтобы получить наилучшее обслуживание, и которая никогда не подводила ее.
– Скажите, как вас зовут?
– Гиллиам, мисс.
– Итак, Гиллиам, не окажете ли мне любезность доложить мистеру Синклеру, что мисс Палмер здесь и хочет видеть мистера Льюиса?
– Конечно, мисс, но мистера Льюиса сейчас нет.
– Я это знаю, и вы это знаете, и мистер Синклер, вероятно, это тоже знает, но чего он не знает, так это того, что я это знаю. И мне хочется, чтобы тот факт, что я это знаю, остался нашим с вами секретом.
– Как пожелаете, мисс, – в изумлении сказал дворецкий.
– И постарайтесь не показывать своего удивления, если услышите что-то странное.
– Дорогая юная леди, прошу меня простить, – Гиллиам снова засопел, – но даже в Америке я никогда не показывал своего удивления. – С этими словами он пересек холл и, остановившись у закрытой двери, постучал, затем вошел в комнату.
Корделии хотелось обладать хотя бы частицей его самообладания. Ей сейчас этого ужасно не хватало, так как последствия ее затеи трудно было предугадать.
Принцесса не только могла бы получить все, что ей хочется, принцесса получит все, что ей хочется. Как выяснилось, простолюдин все же оказался принцем. Но за такое превращение ему придется заплатить определенную цену. Корделия пока не знала, какую именно, но была уверена, что подобно многим потрясающим идеям, осенявшим ее в прошлом, нужная мысль придет ей в голову в самый нужный момент.
– Позвольте, мисс, я возьму у вас шляпу и накидку, – обратился к ней вернувшийся в холл Гиллиам.
– Благодарю вас. – Развязав ленты шляпы, Корделия отдала ее дворецкому, потом сняла короткую накидку и, немного поколебавшись, перчатки.
