– В столовой приготовлен восхитительный завтрак.
– Ты должна понять, что я сегодня уезжаю и не знаю, когда вернусь, – сказал Дэниел.
– Уверена, что мужественно перенесу это.
– Я договорился со своим поверенным. Он позаботится обо всем, что тебе может понадобиться.
– До чего внимательно с твоей стороны!
Дэниел долго молча смотрел на нее. Корделия увидела в его темных глазах неподдельное сожаление и что-то еще, наверное, грусть. На мгновение у нее возникло страстное желание броситься к нему в объятия, но она, сама не понимая почему, этого не сделала. Дэниел коротко кивнул на прощание:
– Тогда всего хорошего, Корделия.
– Всего хорошего. – У нее в горле образовался ужасно болезненный комок. Еще секунда – и ее решимость дрогнет. Повернувшись, она покинула комнату.
– А завтрак? – с надеждой в голосе сказала ей вслед мать.
Но Корделия, не останавливаясь, прошла в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Только теперь она осознала последствия своего поступка: выйдя замуж за любимого человека, она добровольно позволяет ему уйти из ее жизни.
Почему? Потому что она сердится? Потому что обижена? Потому что он ранил ее гордость? Корделия с трудом сдерживала слезы. Для женщины, которую все считали разумной, ее поведение просто необъяснимо – она, по-видимому, полностью теряла разум, когда речь шла о сердечных делах. Ее сердце разбито. Корделия вспомнила выражение в глазах Дэниела – неужели и его сердце разбито?
Она подошла к окну: внизу на улице Дэниел и мистер Льюис садились в экипаж. Когда экипаж тронулся, Корделия почувствовала, что задыхается. Она совершила величайшую ошибку в своей жизни.
Так ли уж на самом деле важно, что сделал Дэниел и почему? Или что сделала она сама? Оба они не безгрешны. Единственное, что имело значение, – они нашли друг друга, несмотря на соглашение их отцов, обманы и наследство, о котором она даже не подозревала.
Подойдя к туалетному столику, Корделия взяла письмо, лежавшее там со вчерашнего дня, тяжело вздохнула, распечатала его и принялась читать.
Глава 17
Моя дорогая, дорогая Корделия!
Возможно, я лишился права называть тебя своей дорогой, но не теряю надежды и вполне понимаю твой гнев. Если связать известие о твоем наследстве с моей потребностью в деньгах, то этого более чем достаточно, чтобы осудить даже ни в чем не повинного человека. Я определенно к таким не отношусь.
Корделия, я полюбил тебя, еще когда считал Сарой, когда думал, что у тебя нет ни гроша. Самым ужасным в моей жизни стал тот момент, когда я узнал, что мое финансовое положение не позволяет мне быть с женщиной, похитившей мое сердце, а самым лучшим – когда я открыл, что женщина, на которой я должен жениться, и женщина, на которой я хочу жениться, один и тот же человек.
Мне надо было сразу же все рассказать тебе, но чем дольше я позволял длиться обману, тем сильнее боялся, что мои ошибки могут стоить мне того, чего я больше всего хочу, – чтобы ты была рядом как моя жена до конца моих дней. Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня.
Ты сказала, что любишь меня, когда я пользовался именем другого человека, но теперь я понимаю: это было сказано, чтобы проучить меня. Этот урок я усвоил, дорогая Корделия. Но каковы бы ни были обстоятельства, я уверен в правдивости твоих слов. Не могу поверить, что чувства в моем сердце остаются неразделенными, их слишком много для одного человека. Мое сердце не одиноко?
Завтра мы станем мужем и женой, и завтра же я должен возвратиться домой. У меня нет другого выбора. Горячо молюсь, чтобы ты решила сопровождать меня. Если все же нет, ты должна знать: не может быть ни вопросов, ни сомнений в том, что я вернусь.
У тебя всегда остается твой Дэниел.
– Чудесная была церемония, – безучастным тоном произнес Уоррен, не отрывая взгляда от корабля, на борт которого им предстояло подняться. В это утро они покинули дом Корделии, но только сейчас впервые он упомянул о венчании.
– Ничего чудесного в ней не было, за исключением невесты. Когда она сердится, ее глаза горят огнем.
– Они, пожалуй, пылали.
– Знаешь, она очень вспыльчива.
– Ей удается хорошо скрывать это, – заметил Уоррен.
– И она невероятно упряма.
– Никогда бы не подумал.
– Я тоже иногда могу быть упрямым.
– Ничего подобного! – Уоррен в притворном удивлении вытаращил глаза.
– Мое поведение временами бывает резким.
– Твое? – Уоррен иронически усмехнулся. – Трудно поверить.
– Уоррен, я ее люблю. – Дэниел протяжно выдохнул.
– В этом-то вся проблема – и не одна. – Уоррен помолчал. – Могу я спросить, почему мы уже добрую четверть часа стоим здесь и смотрим на корабль? По-моему, он готов к отплытию и сигналит нам. Почему мы не поднимаемся на борт?
– Надежда, – коротко ответил Дэниел.
– Понимаю.
– Я знаю, надежда все-таки существует. – Дэниел взглянул на друга. – В то мгновение, когда я ступлю на борт этого корабля, моя судьба будет решена.
– Ты сдаешься?
– Конечно, нет. Я… временно отступаю, но намерен обязательно вернуться при первой же возможности. – Дэниел покачал головой. – Чем дольше мы будем находиться порознь, тем больше у нее будет времени понять, что она вполне может прожить свою жизнь без меня.
– Скорее она поймет, что вообще не может жить без тебя. В разлуке сердца становятся более любящими.
– Как я мог уйти? И как она позволила мне уйти?
– У тебя не было выбора, а она, очевидно, ненормальная. – Уоррен угрюмо покачал головой. – Совершенно ненормальная.
– Подозреваю, это относится к нам обоим.
– Я как раз собирался сказать, что вы прекрасно подходите друг другу.
– Если бы мне не нужно было уезжать… – И что тогда? Вряд ли имело какое-то значение то, что ему необходимо уехать. Им следовало вернуться домой еще несколько недель назад, хотя это было бы бессмысленно. Несколько недель назад у Дэниела не было необходимых денег.
– Знаешь, завтра есть еще один корабль, – сообщил Уоррен. – Путешествие на нем будет более коротким. Ты мог бы провести еще один день здесь.
– Одного дня вряд ли достаточно…
«Одного дня вряд ли достаточно»? Ерунда! Ему удалось добиться впечатляющих результатов всего за один-единственный день. Он может стать одним из самых успешных предпринимателей века. День – ведь за день можно сделать многое, в том числе завоевать сердце женщины, которую он любит. И один день, бесспорно, лучше, чем ничего.
