— Если не считать вашей собственной забытой жизни. Впрочем, подозреваю, что у вас в запасе еще немало сокровенных тайн, за раскрытие которых я бы взялся с удовольствием.
— Какие тайны, Оливер? Боже, вы говорите, как истинный искатель приключений.
— Имейте в виду, я решил взять все в свои руки.
— Прошлой ночью у вас это прекрасно получилось.
— Да, и я не намерен останавливаться на достигнутом, — усмехнулся граф, потом посерьезнел и добавил: — Прошлой ночью я решил…
— Как у вас только хватило времени? — перебила его Кэтлин.
— Так вот, — подавив смешок, не сдавался Оливер, — прошлой ночью я принял решение поручить своему поверенному навести о вас справки.
— Серьезно? — переспросила Кэтлин. Она было забеспокоилась, но потом решила, что оснований для тревоги нет: Оливер получит ответы на все вопросы задолго до того, как успеет написать, а тем более послать письмо своему поверенному, ведь она твердо решила открыть возлюбленному правду, когда бал подойдет к концу или позже, когда они будут лежать в постели. Можно отложить объяснение и до утра, ведь подходящий момент подобрать не легче, чем убедительные слова. Подать ее историю в правильном свете очень важно, и, главное, он должен все это узнать от нее самой. — Мне кажется, в помощи поверенного нет необходимости.
— До каких пор вы намерены ждать возвращения памяти? — поинтересовался граф, с нежностью глядя на нее, и Кэтлин тотчас почувствовала укор совести. — Не исключено, что амнезия так до конца и не пройдет. Я всегда отличался завидным терпением, но боюсь, теперь оно мне изменяет.
Он кивнул на толпу гостей и продолжил:
— Всех этих людей из соседних имений и деревень, практически каждую семью в окрестностях Норкрофта, связывают с моим родом вековые узы. И мне это по душе. Мне нравится ощущать связь между настоящим и прошлым, которое всегда здесь незримо присутствует. И с особой силой мы все чувствуем это в день Осеннего бала. Глупо звучит, да?
— Отнюдь. Я бы сказала, что это речь, достойная графа Норкрофта.
— Я был уверен, что вы меня поймете, — улыбнулся Оливер и на мгновение умолк, подбирая слова. — Так вот, нынешний граф Норкрофт больше всего на свете хотел бы представить вас этим людям под вашим подлинным именем.
— Это самые прекрасные слова, которые я когда-либо слышала, — ответила Кэтлин, трепеща от радости.
Как ей повезло, что она встретила Оливера! Помогло ли ей в этом родовое проклятие — реальное или мнимое, но именно оно привело ее в Норкрофт.
— Насколько вы помните, — уточнил граф. — Я имею в виду, что без прочной основы, заложенной в прошлом, будущее невозможно, а я хочу смотреть вперед с надеждой.
— Понимаю, — согласилась Кэтлин, ставя стаканчик с пуншем на балюстраду. Хотя все пошло не так, как рисовало ее воображение, но, может быть, сейчас самый подходящий момент для объяснения? Она набрала в грудь воздуха. — Послушайте, Оливер, я хочу вам кое-что рассказать. Я вспомнила…
Она замолчала, не находя подходящих слов. Черт возьми, лучше уж выложить все прямо, без экивоков.
— Да?
Кэтлин скользнула растерянным взглядом по террасе, и ее внимание привлекла чем-то неуловимо знакомая фигура высокого джентльмена в годах, целовавшего руку леди Норкрофт. Даже издалека было заметно, что он из тех мужчин, от которых умные женщины должны, но не в силах держаться подальше. Взяв хозяйку дома под руку, он повел ее танцевать, и Кэтлин увидела его лицо. У нее перехватило дыхание — это был ее дядя Малькольм.
— Так что же вы вспомнили? — подсказал Оливер.
— Играют мой любимый вальс, — поспешно ответила Кэтлин, чтобы отвлечь внимание Оливера. Как здесь оказался дядя? Она должна как можно скорее с ним поговорить.
— Надо запомнить. Потанцуем?
Кэтлин радостно согласилась, надеясь поближе подобраться к дяде и леди Норкрофт.
— Что же вы мне хотели рассказать? — спросил граф, когда они закружились среди других вальсировавших пар.
— Ничего, — покачала головой Кэтлин, высматривая Малькольма.
— Похоже, вы думаете о чем-то своем.
— Вовсе нет.
— По моим наблюдениям, музыка часто навевает воспоминания — о месте, где ее слышал, о людях, которые при этом были, или о каких-то обстоятельствах.
— Как любезно с вашей стороны, — невпопад вырвалось у нее.
— Наверное, мне лучше помолчать, — сухо заметил он, — чтобы не мешать вам вспоминать.
Танец закончился, а Кэтлин так и не нашла Малькольма.
— С вами все в порядке? — озабоченно спросил граф, проводив ее к краю танцевальной площадки.
— Да-да, я только немного устала, — успокоила она его. — Не принесете ли мне пунша?
— Разумеется, — кивнул он, внимательно заглянув ей в глаза, и направился к столикам с напитками.
Кэтлин опять принялась вертеть головой, ища дядю. Куда же он подевался? Снова заиграла музыка.
— Могу я пригласить вас на танец? — послышался сзади знакомый низкий бархатистый голос.
Кэтлин развернулась — перед ней стоял тот, кого она так отчаянно искала.
— Что ты здесь делаешь? — выпалила она.
— Не такого приветствия я от тебя ждал, девочка моя.
— А я не ожидала тебя здесь увидеть.
— Похоже, нам надо многое сказать друг другу. Потанцуем и поговорим?
— Не говори ерунды, какие уж теперь танцы, — отрезала Кэтлин, ища взглядом Оливера — тот остановился с кем-то поговорить и наверняка не заметит ее краткого отсутствия. — Мне действительно есть о чем тебе рассказать, но только в другом месте, где нам не будут мешать.
— Ты всегда была излишне требовательной, — ухмыльнулся Малькольм.
Проведя его через зал, она буквально втолкнула незваного визитера в гостиную и потребовала:
— Теперь рассказывай как на духу, что ты здесь делаешь.
— Как что? Приехал тебя спасать, — хмыкнул граф Дамливи, рассматривая портрет над камином.
— Меня не нужно спасать, со мной все в порядке.
— Я слышал совсем другое.
— Что именно? И главное, от кого?
— Вы с Ханной сами виноваты, — упрекнул Малькольм. — Уехали и как в воду канули. Я с самого начала был против вашей поездки вдвоем, без сопровождения. Я должен был поехать вместе с вами.
— Значит, тебя послала за мной бабушка?
— Мы с ней обсуждали, что делать. Знаю, ты не любишь, когда я сую нос в твои дела, но…
— Ты все же приехал.
— Пойми, со дня твоего отъезда прошло уже две недели, а мы не получили от тебя ни строчки. Вот я и отправился в Лондон. Вообрази мое изумление, когда я не нашел в условленном месте ни тебя, ни Ханны.
