В детстве она каждое лето проводила в тихой прибрежной деревушке, куда на лето ее привозила двоюродная бабушка. Сабрина выросла, играя с детьми рыбаков и лавочников, не ведая запретов, от которых страдало большинство детей из знатных семейств. Иногда Сабрина задумывалась над тем, не намеренно ли бабушка, которой навязали осиротевшего ребенка, позволяла ей общаться с теми, кто не принадлежал к привилегированному обществу, или ее не интересовало, как именно Сабрина проводит свои дни. Как бы то ни было, она испытывала благодарность за беззаботную свободную юность. В дальнейшем опыт этих лет ей весьма пригодился.
Палуба покачивалась у нее под ногами. Сабрина откинула назад голову и радостно рассмеялась от ощущения свободы, которую всегда приносила ей вода. Здесь было ее место. Только у моря она по-настоящему чувствовала жизнь.
— Я вижу, вы преодолели тяготы морского путешествия, — раздался у нее за спиной насмешливый и слишком хорошо знакомый голос.
— Пустяки, милорд.
Она беззаботно пожала плечами. Вся эта чепуха была придумана для того, чтобы не встречаться с ним. Сейчас, оказавшись в его обществе, Сабрина даже удивилась, что самообладание не покинуло ее. Благодаря опыту, накопившемуся за эти недели, или благодаря бренди? Сабрина не отрывала глаз от моря, сливавшегося с небом в черную бесконечность, и радовалась, что она, как и всегда, оставалась безупречной леди Стэнфорд.
— Николас, — тихо поправил он.
— Я думаю, слишком бесцеремонно называть вас по имени.
— Но мы же будем одной семьей.
Едва уловимая насмешка прозвучала в его голосе. Она ощущала его близость, его силу и волю. Он был совсем рядом, она могла бы дотронуться до него. И все же она не повернулась. Намного проще вести эту игру, не видя его черных как ночь глаз, и намного опаснее. Это словесные кошки-мышки. Она и раньше так поступала со многими мужчинами, и получалось совсем неплохо.
— Хорошо, — вздохнула она, словно нехотя соглашаясь, — но не думаю, что это прилично.
— Прилично? — Легкий бриз подхватил его искренний и громкий смех, — По-моему, сейчас уже поздно беспокоиться об этом. Мы оставили Лондон и отправились в неизвестном направлении. Совсем одни, даже без слуг. Боюсь, время приличий осталось в далеком прошлом.
— Однако, — сказала она, чуть насмешливо, — я полагала, что такой человек, как вы, должен придавать большое значение приличиям.
— Такой, как я? — Он вопросительно поднял бровь.
— Человек с дипломатическим опытом. Пэр. Теперь, как я понимаю, член парламента и политик. Вам больше, чем другим, следует соблюдать внешние условности.
Николас грустно улыбнулся:
— Наверное, вы правы, по крайней мере на людях.
Она рассмеялась, наслаждаясь веселой шуткой:
— А в личной жизни?
— В личной?
— Вы почти так же известны вашими личными… скажем, интрижками, как и публичными достижениями. Ваша репутация у прекрасного пола вами заслужена?
Предостерегающая мысль промелькнула в ее сознании. Похоже, она заплыла в опасные воды, но соблазн продолжить эту словесную дуэль был слишком велик, чтобы остановиться.
— Заслужена? — Он снова расхохотался. — Интересный вопрос. Подозреваю, что, когда речь заходит о сердечных делах, большинство мужчин предпочитают верить, что заслуживают такую репутацию. Но конечно, вам лучше других должно быть известно, как легко создаются и рушатся репутации.
— Это почему же?
— Ну, — он остановился, как бы определяя, какое впечатление произвели на нее его слова, — ведь у вас со Стэнфордом тоже была определенная репутация.
— Но это совсем не одно и то же… Николас. Заметьте, мы в своем поведении не очень строго соблюдали светские правила, но в наши безобидные похождения никогда не входили любовные интриги. — Она лукаво улыбнулась. — Это совсем другое и было очень давно.
— Действительно. — Он пристально взглянул на нее. — Вы так сильно изменились?
— Больше, чем можно подумать, — тихо ответила она.
Ветер унес ее слова, и между ними воцарилось молчание. Сабрина почувствовала, как близко к ней он стоит. Слишком близко. Или ей только показалось, что соблазняющее тепло его тела притягивает ее? В ее ушах раздавался стук его сердца? Или ее собственного?
Она мельком заметила, что его волосы немного отросли за время путешествия и вились за ушами. Сабрина подавила желание протянуть руку и пропустить между пальцами шелковистую прядь. Их взгляды встретились, и легкость общения исчезла, сменившись напряженной сдержанностью.
— Зачем вы здесь? — прошептала она.
Он пожал плечами, причина была известна.
— Эрик попросил меня поговорить с вами об этой поездке. Это оказалось бесполезным. Вы вели себя так вызывающе и… — Он покачал головой и посмотрел ей в глаза: — Зачем я здесь? Честно говоря, не знаю. С первой же минуты вы заинтересовали, пленили и поразили меня. Я подумал, что эта потрясающая женщина, на которую я лишь взглянул, — мимолетное видение, игра моего воображения. И леди, хорошо известная в обществе своим скромным поведением, и есть истинное лицо этой женщины. Мне пришло в голову, что из этой спокойной праведной женщины получится подходящая мне графиня.
— Графиня! — изумилась Сабрина, пораженная смыслом его слов. — Брак? Со мной?
Николас прикоснулся пальцем к ее губам, заставляя замолчать, обнял за талию и привлек к себе, словно беспомощную куклу, которую дернули за невидимую нить.
Он отвел выбившийся локон от ее лица и с нежностью взял за подбородок,
— Но когда вы не подчинились мне, возражали против моей поездки с вами, буквально бросили мне вызов, вот тогда я задумался, действительно ли прелестная леди Стэнфорд является унылым образцом добродетели, как мне описывали ее мои агенты. Мне захотелось получше узнать эту женщину.
— Я не думаю…
Его губы прижались к ее губам, лишая возможности протестовать и сопротивляться. Желания, зародившиеся в ней в момент их встречи, овладевали ею. Она прильнула к нему, не в силах побороть жажду его близости, ее губы раскрылись, ожидая, умоляя и требуя. Она чувствовала его безграничную страсть и грубую силу. Ощущения, давно забытые и пронзающие ее тело, притягивали к нему как магнитом.
Он, положив руки на ее спину, крепко прижал ее к себе, чувствуя ее груди, твердые от возбуждения соски, запах бренди. Со стоном он оторвался от ее губ. Она откинула голову, и он впился поцелуем в ее шею и теплую ямочку у горла.
Сабрина подняла руку и провела пальцами по его шелковистым прядям, затем, обхватив его лицо, заставила его вернуться к ее губам. Сабрина хотела, нет, жаждала насладиться им и в ответ дать ему наслаждение. У нее мелькнула мысль, что скоро им будет недостаточно этой страсти на палубе. Джек показал ей, сколько упоительного наслаждения могут доставить друг другу мужчина и женщина. И не раз после его смерти ей хотелось испытать это с каким-нибудь мужчиной. Но даже Джек так быстро не вызывал у нее неудержимых желаний.
