— Я понимаю, что вас оскорбляет, когда крадут ваше наследство. Уверяю вас…
Наверху снова расхохотались.
— Нам наплевать на эти древние камни и статуи, валяющиеся на нашей земле с незапамятных времен. Но европейцы платят очень дорого за то, что когда-то принадлежало нашим предкам. За их богов, за их храмы и их бренные останки. Очень выгодно продавать найденные древности. У меня есть договор с господином Дроветти…
— С кем? — спросила Уинни.
Он пропустил ее вопрос мимо ушей и продолжал:
— Мы торгуем только с ним и не позволяем вторгаться на наши земли никому другому.
— Ладно, — заявила Сабрина, — даю вам слово, что мы не будем искать ваши проклятые древности. А теперь отпустите нас!
Его издевательский смех ударил по ее натянутым нервам.
— Отпустить вас? Это было бы большой глупостью, английская леди. Мы продадим вас твоим англичанам и хорошо на этом заработаем. А если они не заплатят… — ей казалось, что она видит его злорадную усмешку, — мы продадим вас кому-нибудь другому.
Силуэты над ямой исчезли. Звезды побледнели. До рассвета оставалось несколько часов. Что будет с ними, когда наступит день?
— Мы должны выбраться отсюда.
Что такое под нами? Она топнула ногой, и удушливое облако окутало их.
Сабрина поправила волосы и сделала несколько шагов. Земля была мягкой, и ее ноги погружались в нее с каждым шагом. Странно!
— Мама!
Белинда закашлялась, размахивая руками. Уинни чихала, а Сабрина сплюнула, чтобы избавиться от отвратительной пыли, забивавшейся в нос и рот.
— Сабрина? — осторожно спросила Уинни. — Что ты знаешь об обычаях Древнего Египта?
Время было явно неподходящее для урока истории. Бедное создание, вероятно, напугано не меньше Белинды,
— Я, конечно, знаю про пирамиды. Знаю о мумиях, это как-то связано с верой в загробную жизнь.
— Очень хорошо. — Уинни колебалась. — Больше ничего не приходит тебе на ум?
Сабрина раздраженно вздохнула:
— К чему ты клонишь, Уинни?
— Ну…
Уинни явно не хотелось говорить, и терпение Сабрины иссякло. Что с ней? Обычно ее невозможно остановить.
— Черт возьми, Уинни, да говори же!
Уинни собралась с духом:
— Если бы ты была великим фараоном — не просто монархом, а правителем, владеющим несметными богатствами и властью, — ты бы построила величественную пирамиду. Пирамиды известны больше, но существует бесчисленное множество гробниц других царей.
— И что дальше? — спросила Сабрина.
— Однако вход в другой мир был открыт не только для царственных особ. Каждый египтянин в древности верил в жизнь после смерти.
Невольно заинтересованная, Сабрина ободряюще кивнула.
— Но очевидно, не каждый мог позволить себе иметь большую и даже неглубокую гробницу. Иногда мумии хоронили в неглубоких могилах в пустыне, иногда их помещали в пещеры, а иногда… — Уинни замолкла.
Сабрине стало страшно.
— А иногда где?
— В огромных общих могилах. Катакомбах, можно сказать. Мумии складывали штабелями, как дрова. — Голос Уинни дрогнул. Она беспомощно посмотрела на Сабрину, затем закончила: — Боюсь, мы находимся в таком месте.
Тошнота подступила к горлу Сабрииы, и она старалась сдержать ее.
— Захоронение мумий? — дрожащим тонким голоском спросила Белинда. — Мы — в огромной могиле? Гробнице? С мертвецами? — Она покачнулась, и Уинни поддержала ее.
— Белинда, нельзя падать в обморок, — сурово сказала Сабрина. — Я не разрешаю.
— Но, мама, мертвые тела…
— О, ну они не так уж похожи на настоящих мертвецов, — сделала Уинни неудачную попытку успокоить Белинду. — Прошло столько времени, что от них осталась лишь горстка пыли.
— Пыли?
Белинда вытянула перед собой покрытые грязью руки. Ее голос дрожал, а колени подгибались. Она медленно, невзирая на поддержку Уинни, опустилась на землю.
— Белинда, — Сабрина схватила Белинду за плечи и решительно встряхнула ее, — у нас нет времени на такие глупости.
Белинда смотрела на мать глазами, полными ужаса.
— Но, мама, я не могу…
— Конечно, можешь, — сказала Сабрина небрежным тоном, словно они обсуждали всего лишь вопрос, какое из приглашений на вечер следует принять. — Ты, моя дорогая, не представляешь, из какого прочного материала ты сделана. Твой отец был смелым человеком, и если бы возникла необходимость, он проявил бы большое мужество. Я тоже довольно стойко держалась во времена житейских бурь. Поэтому благодаря своему происхождению ты вполне можешь справиться с таким пустяком, как давно умершие и забытые древние египтяне.
— Белинда, послушай, — поддержала Сабрину Уинни, — куда большая опасность угрожает нам со стороны тех, что бросили нас сюда, чем…
— Белинда, милая, позволь мне сказать кое-что еще. Если ты упадешь в обморок, то ни Уинни, ни я не сможем удержать тебя. И ты камнем свалишься на эту землю.
Она не решалась произнести следующие слова, но, может быть, шок — лучший способ подействовать на ее изнеженное дитя. Шок или хорошая пощечина, но Сабрина хотела воздержаться от этого… пока. Белинда долго молчала, и даже Уинни не нарушила этого молчания. Наконец послышался прерывистый вздох.
— Хорошо, мама, что мы должны делать?
Ее голос дрожал, но, по крайней мере, она более или менее владела собой.
— Сейчас мы должны выбраться из этой чертовой ямы. — Сабрина оглядела темницу. — Уинни, если они больше не мумифицируют своих покойников, то что современные египтяне делают с гробницами?
— Они, безусловно, выкапывают своих предков и получают за них большие деньги. Мумии очень популярны в Европе в качестве предмета интерьера. Многие люди верят в их целебную силу и используют в медицинских целях.
— Люди едят их? — чуть не задохнулась Белинда. Уинни небрежно кивнула:
— О, да. Размалывают, конечно. В некоторых кругах этим пользуются вот уже несколько столетий.
— Довольно, Уинни. Мне не нужны научные сведения об экономической пользе продажи своих предков или поедания их для улучшения здоровья. Прости меня. При других обстоятельствах твои познания были бы очень интересны. Но сейчас нужно срочно найти способ убежать отсюда.
Она внимательно осмотрелась вокруг. Над ней возвышались стены высотой в два ее роста, не очень ровные, но слишком крутые, чтобы по ним можно было взобраться. Становилось светлее, и она увидела, что их тюрьма не так велика, как ей сначала показалось. Неровный прямоугольник, приблизительно футов двадцать на тридцать.
