Она произнесла его имя, и он приподнялся, возвышаясь над ней, как черная тень. Она протянула к нему руки и почувствовала его обжигающую жаром, гладкую как бархат и твердую плоть. Ее желание становилось невыносимым. В его вздохе были и мука, и восторг. Он опустился между ее ног и вошел в ее мягкую, горячую, влажную и тугую глубину. Пока способность мыслить не покинула его, он успел с восхищением подумать о силе этого плотского чувства, называемого любовью. Она отвечала ему с такой неистовой страстью, в которой не было места духовному наслаждению. Мощная сила их страсти приводила ее в экстаз.
Их ритм был древним ритмом примитивных существ, диким и незатейливым танцем, смешанным с беспредельной радостью невероятных ощущений. И когда каждый думал, что они не вынесут истинного наслаждения, южная ночь окутывала их волнами божественного, потрясающего восторга, и на один короткий миг перед ними блеснула вечность. Наконец они прильнули друг к другу, утомленные и околдованные страстью.
Сабрину, как всегда, душил смех, и она сквозь дымку счастливого опьянения подумала: поняла ли Уинни, что любовь — самое главное приключение?
Глава 19
— Ты будешь смеяться всякий раз, когда мы станем заниматься любовью?
— О, Николас, — Сабрина постаралась унять свой смех, — я очень на это надеюсь.
— Тогда ладно, — с шутливой угрозой произнес он и положил руку ей на шею. — Может быть, и это покажется тебе смешным?
Сабрина засмеялась и, борясь с ним, наслаждалась исходящими от него теплом, силой и мужским запахом. Неожиданно сказалась бурно проведенная ночь, и она почувствовала такую усталость, что не могла и шевельнуться. Ничего не случится, если она немножко отдохнет. Она закрыла глаза, и ее сознание затуманилось. Замелькали образы прошлого — неожиданный поцелуй в пещере в те далекие времена, брошенный в каюту саквояж и появившийся вслед за ним хитрец, любовь… смех… и… золото.
— Золото! — Сабрина резко приподнялась. — Мы должны ехать, Николас. Я хочу найти золото сегодня же ночью.
— Очень хорошо, любовь моя, — спокойным тоном покорно согласился он.
Она с подозрением посмотрела на него.
— Что? Никаких возражений? Никаких предлогов? Никаких объяснений, почему ночью в пустыне так опасно?
Николас усмехнулся:
— Да ведь ночь почти прошла. До восхода солнца осталось меньше часа.
Сабрина растерялась:
— Но как…
— Ты спала и, могу добавить, крепким сном. — Он поцеловал кончик ее носа. — Ты так устала, что я просто не решился будить тебя.
— Ха! — Она встала и огляделась в поисках одежды. — Ты просто не хотел ехать ночью. Хорошо, тебе удалось задержать меня, и теперь мы…
— И теперь мы будем делать все, что ты пожелаешь. — Николас тоже поднялся и притянул ее, все еще обнаженную, к себе. — Хотя не вижу особого вреда, если мы задержимся еще немного.
Он провел губами по ее шее, и она, ослабев, прильнула к нему. «Возможно, он прав. Какое значение имеет маленькая задержка?»
— Нет! — Она с сожалением отстранилась от него и продолжала настаивать: — Николас, я не поддамся соблазну и не отложу поиски.
— Сабрина, преувеличенно обиженным тоном сказал он, — у меня и в мыслях не было соблазнять тебя. — Его глаза весело блеснули. — Я всего лишь собирался рассказать тебе пару шуток.
— Но мне не до шуток. Я очень хочу ехать сейчас же.
Он пожал плечами и сбоку обошел ее.
— Знаю, что хочешь. Я просто ищу свою одежду.
Она не верила ни одному его слову, но не могла на него сердиться. Ей очень нужно золото, но желание еще раз забыться в объятиях Николаса было более чем соблазнительным. Они быстро оделись и вышли из палатки. Солнце выглядывало из-за горизонта, и его золотое сияние предвещало жаркий день.
Сабрина досадовала. Как она могла проспать всю ночь?
— Посмотрю, не найдется ли куска сыра и хлеба, чтобы взять с собой. А ты приготовь лошадей.
Николас от ее командирского тона лишь приподнял бровь.
— Я никогда не служил в армии, но понимаю, что это приказ. — Он склонился в изящном поклоне. — К вашим услугам, миледи.
Ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем, она наморщила нос и быстро ушла. Он усмехнулся. Она никогда не перестанет удивлять его: отдает приказания, словно привыкла командовать целой армией мужчин.
Он огляделся: у костра, завернувшись в одеяла, крепко спали Мэдисон и Эрик. Когда Николас проходил мимо Мэдисона, из-под одеяла высунулась рука и на ходу схватила его за лодыжку.
— Отправляетесь за золотом, а? — хриплым спросонья голосом осведомился Мэтт.
Николас стряхнул руку Мэтта и улыбнулся.
— Сабрина настаивает.
— Какой сюрприз, — проворчал Мэтт.
Николас задержался возле него.
— Надеюсь, ты понимаешь, что, если мы одни найдем это золото, мы все равно разделим его с тобой поровну. Твое партнерство с Сабриной остается в силе.
Мэтт поднял на него глаза.
— Не могу сказать, что ты мне нравишься, но я видел достаточно, чтобы понять — ты человек чести. Не сомневаюсь, что получу свою долю. — Он еще глубже зарылся в одеяла, и его голос звучал из-под них глухо. — Только вот не знаю, что мне сказать твоей сестре, когда она узнает, что ее лишили этого приключения.
Напоминание об отношениях сестры с этим американцем неприятно кольнуло Николаса. Он признавал это, по крайней мере, в душе, но смириться с этим было несколько труднее. Но выбора не было. Уинни давно стала совершеннолетней и обладала значительным состоянием.
— Просто скажи ей, что мы с Сабриной решили насладиться этой минутой наедине. Она, без сомнения, найдет это очень романтичным.
Из-под одеяла послышался приглушенный смех, и Николас не мог не рассмеяться в ответ.
Он собрался уходить, но голос Мэдисона остановил его:
— Помни, что я сказал: береги ее, Уайлдвуд. Она мне дорога, как и твоя сестра дорога тебе. — Под одеялом вздохнули. — Я смирился, но не очень доволен тем, кого она выбрала в мужья. Могу держать пари, что и ты не очень рад выбору твоей сестры…
— Какому выбору, Мэдисон? — холодно спросил Николас.
— Выбору мужа, если она согласится принять мое предложение. Или захочет чего-то другого. Я люблю ее, Уайлдвуд.
Тревога Николаса за сестру несколько утихла от приятного предположения, что Уинни, без сомнения, ведет с американцем веселую игру.
— Боюсь, тебе предстоит пережить такие же бури и встряски, через которые прошел я. — Он, посмеиваясь, направился к лошадям. — И если повезет, такие же восторги.
