Тетя Эдвина горячо приветствовала их приезд, что весьма согрело сердце Фионы и в значительной степени принесло ей облегчение. С одной стороны, эта дама была не похожа на графиню Орсетти, властную и высокомерную. С другой стороны, хозяева не были предупреждены об их прибытии, хотя прошло уже более дюжины лет с того времени, как они видели друг друга.
После того как графиню Орсетти проводили в отведенные ей комнаты, Фиона предпочла дожидаться возвращения Оливера в гостиной.
Он поприветствовал ее так же тепло, как и его мать, однако у Фионы не было времени для праздных любезностей. Честно говоря, у нее вообще не было времени: она переживала острый кризис, и Оливер мог оказаться ее единственным спасением.
– Я отказываюсь выйти замуж за мужчину, которого никогда не видела, с которым не встречалась, не говоря уж о том, что он к тому же американец. Вероятно, он намерен жить в своей стране, а я и без того провела вне Англии много времени. Это мой дом, и я тосковала по нему так, что не могу выразить этого словами.
Оливер внимательно посмотрел на нее:
– Кажется, в принципе ты не возражаешь против замужества?
– Разумеется, не возражаю. Я представляю достаточно хорошую партию, как ты знаешь. – Фиона подняла руку и стала загибать пальцы: – Я из хорошей семьи и могу вести хозяйство – раз. Я бегло говорю на трех языках и вполне прилично на нескольких других – два. И зеркало подсказывает мне, что я к тому же хорошенькая – три. Не зря у меня так много поклонников…
– Согласен, ты уже не такая… как была в детстве, – пробормотал Оливер. – Ты похорошела.
Фиона удовлетворенно улыбнулась – она и в самом деле была довольна собой.
– Спасибо, кузен. – Ее улыбка вдруг погасла. – Но… что я теперь должна делать?
Оливер сдвинул брови:
– Не могу поверить в то, что дядя Альфред оставил тебя в таком положении.
– Он посчитал это для меня наилучшим выходом. До своей болезни он не раз побуждал меня выйти замуж…
– Полагаю, предложения были? – Оливер окинул кузину оценивающим взглядом.
Фиона в точности знала, что он мог увидеть: фигуру, которая более не страдала избыточной полнотой и стала соблазнительно статной; волосы, цвет которых варьировался от ярко-оранжевого оттенка до тонов красного дерева; проницательные зеленые глаза с чуть приподнятыми к вискам уголками, а также фарфоровый цвет лица, который не портила россыпь бледных веснушек на переносице – в них мужчины, как ни странно, находили дополнительную привлекательность. Фиона Фэрчайлд сделалась настоящей красавицей, и она знала об этом.
– Разумеется, были. – Фиона как бы отмахнулась от его слов. – Помимо упомянутых качеств, я наследница значительного состояния – по крайней мере, была. Когда отец понял, что он уже не оправится…
Печаль легла на ее лицо. Фиона оплакивала отца почти четыре месяца, но сейчас главным был вопрос, как ей решить проблемы, которые он ей оставил.
– Отец все дела сосредоточил в своих руках. Несмотря на его старания, я так и не вышла замуж, и он полагал, что это отчасти его вина. Конечно, он ошибался: просто я не встретила мужчину, с которым мне хотелось бы жить до конца моих дней. – Фиона пожала плечами. – К тому же после смерти мачехи я приняла на себя ее обязанности по ведению хозяйства и помогала своим сводным сестрам.
– Их три, насколько я знаю, и две из них близнецы…
Фиона кивнула.
– Я заботилась о них, как о родных, что усложняет мое положение. Отец знал: если отдать мне все на откуп, я ни за что не выйду замуж за человека, которого никогда не видела.
– И как же ты намерена жить дальше? – как можно мягче спросил Оливер. – Не могу представить тебя в роли гувернантки.
– Я тоже. – Фиона наморщила нос. – Или в роли компаньонки какой-нибудь леди. Пожалуй, я хотела бы и дальше делать то, что я делала.
– Хочешь отдаться на милость ближайших родственников? – Оливер улыбнулся.
– Почему бы нет? Ты и дорогая тетя Эдвина никогда меня не оставите и не вышвырнете на улицу. Однако я или, скорее, мы не можем злоупотреблять вашим гостеприимством бесконечно.
– Добро пожаловать к нам. Осмелюсь заметить: моя мать вне себя от радости при мысли о том, что вы будете у нее под крылом. Она давно сокрушалась по поводу того, что у нее нет дочерей, а есть только единственный сын, который до сих пор не исполнил своего долга и не одарил ее невесткой.
Фиона засмеялась.
– Это было постоянной темой в ее письме. – Она покачала головой. – Тем не менее мы не можем жить здесь до конца дней в качестве бедных родственников.
– Ты определенно можешь, – твердо сказал Оливер. – Ты для меня как сестра.
– Нет…
Оливер поднял руку, чтобы остановить ее.
– Я тебя прекрасно понимаю: тебе не хочется быть бедной родственницей. А сейчас, – он вздохнул, – я хотел бы удостовериться, правильно ли все понимаю. Дядя Альфред оставил тебе состояние главным образом в виде приданого и выделил солидные суммы для каждой из твоих сестер.
Фиона кивнула.
Оливер изучающее посмотрел на нее:
– Неужели он не оставил тебе ничего, на что можно жить, вести хозяйство и все такое?
– Оставил минимальную сумму на хозяйственные расходы, которой распоряжается солиситор и которой хватит до того момента, пока не приедет из Америки… мой суженый. – Произнося последние слова, Фиона едва не задохнулась. – Отец знал, что если он оставит в моем распоряжении слишком большую сумму, я найду способ уклониться от брака, который он организовал, и в этом он был, конечно, прав. – Фиона нервно зашагала по комнате. – Когда я узнала о состоянии нашего поместья, то потратила все, что было мне выделено, плюс то, что мне удалось скопить, на дорогу сюда. Уверяю тебя, отныне и вплоть до моей смерти у меня будет лишь небольшая наличность, спрятанная в моих вещах, на непредвиденные расходы.
– На тот случай, если тебе придется бежать из чужой страны, чтобы избавиться от нежеланного брака? – Глаза у Оливера сверкнули.
Фиона проигнорировала его тон.
– Именно. – Она сделала паузу, потом заговорила более спокойным тоном: – Поскольку большая часть денег предназначалась на хозяйственные расходы, возможны неоплаченные счета, один-два кредитора, которые могут нас преследовать…
Оливер вскинул брови:
– Все из Флоренции? Она махнула рукой:
– Расходы могут быть несколько больше, чем полагал отец, но, право же, Оливер, ты не должен смотреть на меня такими глазами. Смерть нельзя назвать дешевым мероприятием: траурные платья для четырех молодых женщин обходятся недешево…
Оливер нахмурился:
– Твои платья вряд ли годятся для траурных целей.
