Фиона презрительно фыркнула:
– Считай себя свободным от всех обязательств по отношению ко мне. И – поздравляю.
– Это еще с чем? – подозрительно осведомился Джонатон.
– Больше я не принуждаю тебя к браку, и это означает, что ты выиграл наше пари.
Маркиз недоуменно свел брови на переносице:
– Какое еще пари?
– Моя добродетель против твоей свободы.
– Моя свобода…
Только тут маркиз вспомнил, как весело они обсуждали это пари, и покачал головой:
– Я никогда не имел в виду ничего подобного, и вообще это была всего лишь шутка…
– В длинном ряду других. Боже, как я устала от шуток! – В голосе Фионы послышалось отчаяние. – Шутки, розыгрыши, проделки…
– Но…
– Вот именно. Была ли это шутка или нет, ты выиграл свободу, а я потеряла все. Когда Оливер в первый раз упомянул твое имя, я подумала, что это судьба. Вряд ли могло быть простым совпадением то, что мой кузен Оливер назвал имя единственного человека, который когда-то пробудил во мне любовь…
– Когда-то?
– Именно так. Я увидела тебя на рождественском балу в Эффингтон-Хаусе много лет назад, когда я была почти ребенком. Тогда я подумала, что ты самый удивительный мужчина, который мне когда-либо встречался. И тогда я стала невольным свидетелем твоего рандеву в библиотеке.
Маркиз понурил голову:
– Вот оно что…
– Я долго гадала, каково это – оказаться в библиотеке вместе с тобой. – Фиона невесело улыбнулась. – Теперь мне это известно так же, как и многим другим женщинам, служившим для тебя забавой.
– А мне кажется, это судьба, – тихо произнес Джонатон.
– Такие понятия, как судьба или рок, существуют исключительно в мифах, а жизнь такова, какой мы ее делаем. – Фиона задержала дыхание, словно ей было трудно продолжать. – Думаю, что тебе сейчас лучше уйти.
Джонатон молчал – он не знал, ни что ему сказать, ни что ему делать. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Наконец он попытался взять себя в руки.
– Могу я задать один вопрос?
Фиона поколебалась, затем кивнула:
– Только один.
– Из твоих слов следует, что когда-то я заслужил твое внимание и твою любовь…
– Это было очень давно.
– Допустим, но… Скажи, ты любишь меня сейчас?
Фиона долго смотрела на него.
– Это слишком личное, милорд.
– Что ж, возможно. До свидания, мисс Фэрчайлд. – Повернувшись, маркиз вышел из комнаты.
Заметив Оливера, ожидавшего его в холле, Джонатон замедлил шаг, но затем, переменив свое намерение, быстро направился к выходу.
Фиона имеет полное право злиться на него, думал он, шагая по улице. Он заслужил ее гнев, и все сказанное вряд ли очень умно; а если сюда прибавить уловки, хитрости, элементы лжи и обмана, то оправдать его попросту невозможно. Но, черт возьми, он любит ее и хочет на ней жениться, а это, бесспорно, перевешивает все его прегрешения.
Следовательно, он должен убедить Фиону в своей искренности раньше, чем она выйдет замуж за Как-там-его-звать и он потеряет ее навеки. Маркиз никогда особенно не верил в судьбу, но если на свете существовала женщина, которая что-то для него значит, то это, безусловно, была Фиона Фэрчайлд.
Глава 15
Два дня спустя – вечность для того, кто страдает от потери человека, который был любовью всей жизни, и совсем незначительный срок для всех тех, кто пытается выработать блестящий план с целью снова завоевать сердце упомянутого выше истинно любимого человека…
Торопливо захлопнув дверь комнаты, Белл прижалась к ней спиной и провозгласила драматическим тоном:
– Он здесь!
У Фионы перехватило дыхание. Наконец-то!
Прошло уже два дня с того момента, как она сказала Джонатону, что собирается исполнить волю отца; два дня, в течение которых ей пришлось многое передумать о его и своей жизни.
Конечно, Джонатон обманул ее: он действовал необдуманно и поступал так не из любви или искренней заботы о ее будущем, а просто по обязанности. Фиона была для него всего лишь долговым обязательством, чеком, который нужно оплатить. К тому же до этого момента маркиз не сделал ни одной попытки переубедить ее. Не было ни атаки с помощью роз, ни записок с извинениями…
И все же кое-что существенное Джонатон успел сказать. Он хочет жениться на ней, причем вовсе не из чувства долга. Тем не менее он никогда не упоминал слово «любовь», а в последнее время от него и вовсе не было никаких вестей.
Обман – не лучший способ начинать совместную жизнь, однако то, что Джонатон сейчас здесь, тоже значило немало. Вероятно, он тоже провел долгие часы в размышлениях и пришел к выводу, что не должен сдаваться без борьбы…
Фиона положила карандаш на рисунок, который она набрасывала просто для того, чтобы отвлечься от печальных моментов жизни, и тут заметила, что лицо одного из греческих богов сильно напоминает лицо Джонатона.
Она поднялась из-за стола и глубоко вздохнула.
– Хорошо, я приму его светлость.
Белл смутилась:
– Кого?
– Лорда Хелмсли.
Неожиданно Белл кашлянула.
– Лорда Хелмсли здесь нет. Это мистер Синклер. Как-там-его-звать?
– И он нисколько не похож на своего отца.
Сердце Фионы дрогнуло. Вот и настал для нее момент истины.
– Ладно, все равно зови.
– Вообще-то он очень красив, и у него забавный небольшой шрам над правой бровью, который придает ему довольно лихой вид. Пожалуй, он похож на пирата, но в отличие от пирата любезен и приветлив. Я была бы счастлива взять его себе, если ты не возражаешь.
Фиона вздохнула, потом пожала плечами:
– Вряд ли тебе удастся его заполучить, если нам придется выполнить условия отцовского завещания.
– Жалко, что именно ты должна выйти замуж за мистера Синклера. – Белл потупилась. – Сейчас с ним беседуют Софи, Джен и тетя Эдвина. Смею предположить, что любая из них была бы счастлива обручиться с ним. В особенности хорошее впечатление он произвел на тетю. Надеюсь, я не забыла сказать, что он потрясающе выглядит?
– Нет, не забыла. – Фиона усмехнулась. Вряд ли сейчас это имело значение: все равно все складывалось совсем не так, как она хотела. Тем не менее встреча с Синклером была неизбежна.
Спустя несколько минут Фиона, распрямив плечи, с любезной улыбкой на лице вошла вслед за Белл в гостиную.
