Руководитель круиза по Гавайям открыл школу танца «хула».
Занятия шли полным ходом. Можно было только удивляться тому, с каким увлечением
осваивали женщины этот замечательный гавайский танец. Смущаясь, они робко
выходили на середину многолюдного зала, но постепенно в их движениях, вначале
таких неуклюжих, все заметнее проступало то завораживающее изящество ритмичного
покачивания, которым так славятся танцоры-островитяне. Все вдруг поняли и
почувствовали, что этот танец не просто случайный набор движений или
импровизация, а древняя традиция. В гавайской хуле тело танцора передает игру
таинственных сил природы, сияние радуги в небе, шум ливня, солнечный свет,
колыхание ветвей пальмы, неумолкающий гул океана. И, как ни странно, научиться
этому можно всего за несколько часов занятий. Для многих пассажиров это стало
настоящим откровением, и привлекательность Островов открылась им в совершенно
новом свете. С удвоенным усердием учились они танцевать; то, что началось
шуткой, превратилось в серьезное занятие.
А Сидней Селма продолжал выступать в своем репертуаре. Гарем
его сузился до четырех-пяти девушек, которых, видимо, абсолютно устраивала его
манера общения.
Но в тот вечер я вдруг не обнаружил Нормы Радклиф в соседнем
шезлонге, а потом увидел ее прогуливающейся по палубе с Сиднеем Селмой. Она
преданно смотрела ему в лицо и внимательно выслушивала его дурацкие
двусмысленности, грубые шуточки и сомнительные истории.
Тут же подоспела Берта и бухнулась в свободное кресло.
— Дональд, что ты такого натворил и что вообще происходит?
— А в чем дело?
— Только не смотри на меня круглыми глазами. Что ты сделал с
девушкой?
— С какой девушкой?
— С Нормой Радклиф.
— Ничего.
— А может, что-нибудь пытался сделать?
— Ничего.
— Черт! — Берта немного подумала. — Ну, так тоже с девушками
себя не ведут. Надо, чтобы им все время приходилось быть настороже. Конечно, не
следует переть как танк, но необходимо постоянно давать им знать, что ты
существуешь на свете, что у вас что-то происходит, что ты нормальный живой
человек, в конце концов! Давай-ка, пошевелись, — затормошила она меня, —
займись девушкой. Отшей этого кретина!
— Знаешь, Берта, я считаю, что это может повредить делу.
— Какого черта ты еще что-то считаешь? — завопила Берта.
— Да что ты понимаешь в женщинах?!
— Ничего.
Тогда Берта стала объяснять спокойнее.
— Сидней Селма чересчур агрессивен, но все понимают, что
именно ему нужно. А ты слишком скромный. Вот твоя боевая подружка и решила
высечь из тебя искру ревности, чтобы ты слегка раскачался. Наверно, ты
обращался с ней, как с гипсовой статуей святого. А теперь вылезай из шезлонга,
пойди пройдись да следи за Нормой. Как только увидишь, что она отошла от Сиднея
Селмы, — подходи и отбивай.
Берта выгрузилась из кресла и зашагала по зыбкой палубе. Вид
у нее был решительный: плечи развернуты, губы плотно сжаты, глаза стреляли по
сторонам.
Но я остался сидеть в своем удобном шезлонге.
Был прекрасный теплый вечер. Засмотревшись на лунные блики
на воде, я и не заметил, как в соседний шезлонг проскользнула Норма Радклиф.
— Дональд, у меня есть к вам одна просьба.
— В чем дело?
— Мне нужен совет.
— Прошу.
— У меня возникли проблемы.
Я обернулся к ней и многозначительно поднял брови.
— Да нет, не то, — поспешно сказала она.
— А что?
— Меня шантажируют.
— Из-за чего?
— Из-за нескольких писем.
— Что это за письма?
— Письма, которые было бы не очень приятно увидеть в суде.
— Как же вас угораздило писать такие письма?
— Теперь-то я понимаю, да уж поздно.
— А кто вас шантажирует?
— Наш дражайший общий друг, — ответила она, и в голосе ее
зазвенела ненависть.
— Неужели Сидней Селма?
Она кивнула.
— А я-то подумал, что вы вдруг прониклись к нему интересом,
— сказал я.
— Когда я узнала, что письма у него, я попыталась как-то к
нему подступиться. Я не понимала, чего он хочет.
— И чего же он хочет?
Норма пожала плечами.
— А когда вы это узнали?
— Сегодня утром.
— Вы были с ним знакомы до этой поездки?
Она отрицательно покачала головой.
— Так вы действительно не понимаете, чего ему нужно?
— Ему нужно мое замечательное загорелое тело, если вас это
интересует. Но только это не все.
— А оно у вас действительно загорелое?
— Вы что, не видели меня около бассейна? Я была в новом
эластичном купальнике.
— Наверно, проглядел. Видимо, зачитался. Она вздохнула.
— Если бы вы не были так милы, то были бы невыносимы. А я-то
надеялась, что вы ко мне подойдете.
— Мне не очень нравятся эти крохотные бассейны на кораблях.
— Там-то все и произошло.
— Ах, ну да. Так вы говорите, это шантаж?
— Да.
— Он сказал, что вы должны выкупить эти письма?
— Фактически — да.
— Но цену не назвал?
— Нет.
— Он прощупывает почву. Цена будет объявлена позже.
— Думаю, что так.
— Боюсь, мне трудно что-либо вам посоветовать.
— Я на, вас очень надеялась.
— С чего бы это?
— Мне показалось, что вы такой… такой умный и понимаете что
к чему. Чем вы занимаетесь, Дональд?
— Боюсь, мой ответ может вас удивить, — уклончиво ответил я.
— Вы не адвокат?
— В общем, нет.
— Что вы этим хотите сказать?
— Ничего особенного.
На ее лице отразилось отчаяние.
— Ну хорошо, — смягчился я. — Позвольте задать вам несколько
вопросов. Когда вы решили поехать в Гонолулу?
— Недавно.
