Теперь обе девушки буквально повисли на мне и смотрели, что
я делаю. Я довольно быстро сообразил, как работает магнитофон, включил обратную
перемотку, дошел до начала пленки и сказал:
— Мне нужно ее послушать, чтобы понять, какой вред она может
нам нанести.
— Вы имеете в виду наш разговор? На ней записан весь
разговор?
— Думаю, что да. Весь ваш разговор со мной и…
— И все, о чем мы говорили до этого вдвоем? Я кивнул.
— О Господи! — в ужасе воскликнула Норма Радклиф. А Мириам
Вудфорд рассмеялась:
— Да, это хороший способ узнать, о чем болтают девушки в
отсутствие старших!
Я кивнул и добавил:
— Вот я как раз и собираюсь сейчас это узнать, — и понес
магнитофон в ванную.
— Нет, Дональд! Я запрещаю! Вам нельзя! Вы…
До нее вдруг дошло, что, собственно, я собираюсь делать, и
она рванулась, чтобы остановить меня. Но я успел захлопнуть дверь в ванную
перед ее носом и запер ее.
Найдя розетку для электробритвы, я включил магнитофон в
сеть, нажал кнопку воспроизведения и устроился поудобнее.
Сначала мне пришлось на высокой скорости прокрутить часть
пленки, на которой ничего не было записано; потом, услышав писклявые голоса,
обозначавшие начало разговора, я переключил магнитофон на обычную скорость.
Вскоре я дошел до того места, когда Норма «сбросила эту
ужасную одежду» и они с Мирой уселись поговорить по душам.
Разговор получился захватывающий.
Между дверью ванной и полом оставалась узкая полоска света.
Я то и дело замечал, как на эту полоску набегала тень: это значило, что
подружки, или хотя бы одна из них, стоят за дверью и слушают.
Вся беседа прослушивалась ясно и четко. Это был великолепный
магнитофон.
Через тридцать минут после начала разговора я уже успел
узнать много нового. Я понял, насколько эти девушки дружны; услышал парочку
веселых историй; узнал некоторые интимные подробности, касавшиеся их туалетов и
других мелочей личной жизни.
Потом Норма рассказала Мириам обо мне, о том, как я был
любезен и как ей помог. Мириам спросила, не может ли она меня где-нибудь найти.
Норма ответила, что я остановился в отеле «Моана».
Затем я услышал, как кто-то крутит телефонный диск; это
оказалась Мириам. Вернувшись от телефона, она сказала Норме:
— Он… Портье говорит, что видел, как он вышел на пляж в
плавках.
— Ну что ж, действуй, — предложила Норма. — Надевай свой
банановый купальник, иди на пляж, и пусть он на тебя потаращится.
— Думаешь, сработает? — спросила Мириам.
— А то как же! — с восхищением произнесла Норма. — Милая
моя, такими бедрами можно разбередить любого твердокаменного святошу.
— Ты думаешь, он сможет мне помочь?
— Безусловно.
— А он захочет помогать?
— Он не псих, не слепой, и ему не сто два года, — уверенно
ответила Норма. — Ты же много раз в этом убеждалась. Мне даже завидно.
— Могла бы и сама попробовать, — ответила Мириам. — Посмотри
на себя!
— С телесами у меня все в порядке, — согласилась Норма, — но
мне как-то не по себе этим пользоваться.
Дальше все шло в том же духе. Видимо, Мириам облачалась в
свой купальник, и обсуждались такие анатомические подробности, от которых у
меня невольно вспыхнули щеки.
— Дональд Лэм, немедленно выключите эту гадость, иначе я
отлуплю вас так, что свои не узнают! — прокричала из-за двери Мириам каким-то
сдавленным голосом.
Но я дослушал запись до того места, когда раздался стук
закрываемой двери, означавший, что Мириам Вуд-форд ушла на пляж меня кадрить.
Тогда я выключил магнитофон и открыл дверь ванной.
Мириам сидела на кровати в смешанных чувствах — то ли
смущаясь, то ли улыбаясь. А Норма уже готова была расхохотаться.
— Ну что, узнали? — спросила она.
— Узнал, — ответил я.
— Мало того, что вам стало известно, о чем говорят женщины
между собой, — сказала она, — вы теперь знаете обо мне так много, словно я
замужем за вами уже пять лет.
И они обе покатились со смеху.
— Смеяться-то особенно нечему, — заметил я. — Тот, кто
установил этот микрофон, теперь…
— Знаю, знаю, — простонала Мириам. — Знаю, что нужно
плакать. Но все равно, это ужасно смешно. Только представить себе, как вы там
сидите и слушаете всю эту чушь про себя и про то, как я собираюсь вас охмурять…
— И действительно, сработало, — признался я.
— Конечно сработало! — воскликнула Норма. — Все, как мы и
планировали.
И снова взрыв смеха.
— Ну ладно. Скажите лучше, кто у вас здесь занимается
хозяйством?
— Одна девушка, Мицуи. Полугавайка-полуяпонка.
— Как вы полагаете, не могла ли она… Мириам покачала
головой.
— Она совершенно незаметное существо. Ходит тут тихонько,
словно мышонок, делает разные дела, меняет полотенца и все такое.
— Где она сейчас?
— Я послала ее в город кое-что купить.
— У нее здесь есть комната?
— Она у нас не ночует. Приходит около восьми часов утра и
уходит примерно в восемь вечера.
— Она что-нибудь с собой носит? — спросил я.
— Сумку, — ответила Мириам. — У нее там униформа, она
переодевается в ванной для прислуги.
— Пойдемте-ка посмотрим.
Мы пошли в ванную для прислуги. Над ванной висела небольшая
сумка. Я открыл ее. Так и есть: в сумке лежали еще две большие бобины с
пленкой.
— Что же нам теперь делать? — спросила Мириам.
— Вернуть магнитофон на место.
— А что делать с этой записью?
— Стереть.
— Как ее можно стереть?
Я показал им, как заправляется пленка и как он работает, как
можно стереть запись на ускоренной перемотке.
До возвращения прислуги я стер всю запись, перемотал пленку
в нужное положение, водворил магнитофон на прежнее место под половицы и
подсоединил микрофон. Я включил режим прослушивания: теперь наша служаночка
должна подумать, что забыла нажать кнопку записи. Это должно было объяснять,
почему пленка осталась чистой; я, во всяком случае, на это рассчитывал. Что
теперь? — спросила Мириам.
