— Дальше, — сказал я. — Что было потом?
— Мы зашли в комнату, где лежал труп, и осмотрелись. Бикнел
стал выдвигать ящики, потом начал шарить в одежде. Наконец он нашел бумажник
Бастиона.
— И что было в бумажнике?
— Куча денег, — ответила Берта, — и какие-то бумаги.
— Что за бумаги?
— Не знаю, — ответила она. — Бикнел быстро глянул на них и
положил к себе в карман.
— Ненормальный, — выругался я. — Полицейские могли обыскать
его и…
— Не спеши с выводами, — снова успокоила меня Берта. —
Бикнел жутко хитрый. Конечно, он боялся, что его могут отвезти в полицейское
управление и обыскать. Поэтому он стал думать, куда бы их сплавить, чтобы
полицейские их не нашли, а он бы потом мог их снова забрать.
— И что он сделал?
— Там рядом с домом есть каменная стена. Когда Бикнел вышел,
он вложил бумаги в одну перчатку, скатал обе перчатки вместе, засунул их в
отверстие в стене и заткнул отверстие еще одним камнем, который валялся под
стеной.
— А что в этих бумагах, ты не знаешь?
— Нет. Может быть, и Бикнел как следует не знает. Он
взглянул на них лишь мельком, но вещь, видимо, ценная, что-то из того, что он
искал.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— В шкафу было много катушек с пленками, — ответила Берта, —
и магнитофон для их прослушивания. Я так думаю, часть пленок были чистые, а
часть — с записями. Наверно, это были разговоры Мириам и Нормы. Но их трогать
мы не стали — мы не сумели бы их оттуда незаметно вывезти.
— Теперь полицейские их найдут, прослушают и наедут на
Мириам Вудфорд, как самосвал, может, еще сегодня. Дальше, что еще?
— Вот теперь, — запинаясь сказала Берта, — осталось то, что
меня больше всего беспокоит. Ты знаешь, Дональд, наверно, я совсем сбрендила.
— Говори же, — нетерпеливо сказал я, — у нас мало времени.
Выкладывай начистоту. От твоего самобичевания уже лучше не будет.
— Пока что я держалась в рамках — закон нарушал Бикнел.
— Не считая того, что ты тоже вошла внутрь.
— Верно, вошла, но я, по крайней мере, ничего не трогала.
— Так, дальше.
— Но затем я начала трусить, отчаянно трусить, — проговорила
Берта.
— Вовремя, — заметил я.
— Я сказала Бикнелу, что выйду наружу, послежу за
обстановкой и, если появится полиция, я ему свистну.
— И что ты сделала?
— Вышла.
— Оставив Бикнела внутри?
— Да.
— Продолжай же, — теребил ее я. — Ты ведь что-то хочешь
сказать, говори же ради Бога.
— Я заметила это, уже когда выходила. В маленькой прихожей
стоял шкаф с книгами, и одна книга на полке слегка высовывалась из общего ряда.
Наверно, я могла бы похвастаться своим зорким взглядом сыщика, но на самом деле
это было не так. Просто женский инстинкт, привычка домашней хозяйки. Черт
побери, ты только не смейся, у меня тоже есть женские инстинкты!
— Я и не смеюсь.
— Это оказалась фальшивая книга! Как только я за нее
взялась, я почувствовала, что с ней что-то не так. И я ее вытащила! Только
снаружи это была книга, а внутри, под обложкой, страницы были вырезаны.
— Быстрее, — еще раз поторопил я. — Повторяю, у нас мало
времени. К черту подробности, должны же мы понять наконец в чем дело!
— Бикнел был в другой комнате, шарил там по всем углам. —
Берта никак не внимала моим призывам. — Как только я взялась за книгу, я
почувствовала, что у нее какой-то не тот вес. Я попыталась запихнуть ее на
место, но второпях ничего не получилось. Тогда-то я и раскрыла ее и увидела,
что книга была только снаружи. А внутри, где все было вырезано, лежала обычная
кинокамера.
— И все?
— Все, — сказала она.
— Что же ты с ней сделала?
— Прежде чем что-нибудь делать, — ответила Берта, — я
вынесла кинокамеру на свет и внимательно ее рассмотрела. И тут я вдруг поняла,
что везде и на всем оставляю отпечатки пальцев. Я схватила носовой платок и
оттерла эту книгу, как могла. Потом взялась за кинокамеру и поняла, что и на
ней везде мои отпечатки и удалить их практически невозможно.
— И что ты сделала?
— Я украла эту кинокамеру, а фальшивую книгу поставила
обратно на полку.
— А что ты сделала с камерой?
— Понимаешь, — ответила она, — я боялась, что полицейские
могут меня обыскать. Было понятно также, что они найдут способ обшарить и
автомобиль. Я вышла на улицу и некоторое время постояла на крыльце, держа в
руках эту штуку. И вот тут-то у меня родилась блестящая идея. Я прошла по
дороге к началу этого проезда. Там, на углу, есть полдюжины почтовых ящиков. На
одном из них значилась фамилия «Эбни». Я не знала, конечно, в котором часу у
них разносят почту, но подумала, что утро уже прошло, поэтому можно рискнуть. В
общем, я открыла этот ящик и сунула туда камеру.
— Оставив на ней отпечатки пальцев?
— Нет. Я, конечно, вытерла ее, как могла, но все равно очень
беспокоюсь. Может быть, что-то и осталось. У меня же не было перчаток.
— Что потом?
— Потом вернулась на крыльцо и тут же услышала
приближающийся звук сирены. Я подала сигнал Бикнелу, и он вышел. Я спросила,
нашел ли он что-нибудь еще, и он ответил, что нет, только эти бумаги.
— Которые он спрятал?
— Нет, они еще были у него. Как раз в этот момент он и
вложил их в одну перчатку, скатал перчатки вместе, засунул в дырку в каменной
стене и заткнул другим камнем, который валялся на земле. Наверно, этот камень и
выпал раньше из стены.
— А про камеру ты Бикнелу не сказала?
— Дональд, — торжественно произнесла она, — я не говорила
про камеру никому на свете и никому не скажу. Если ее найдут, я буду отпираться
до последнего. Конечно, я поступила глупо, но мне вдруг пришло в голову, что в
ней может быть какая-нибудь важная пленка, может быть, что-нибудь, что он
использовал для шантажа. — Она замолчала и умоляюще посмотрела на меня. —
Дональд, ты же такой смелый и находчивый! Ты сможешь достать эту пленку и
отдать ее проявить. Полиция будет следить за Стивом Бикнелом и за мной, но у
тебя-то ведь будет возможность съездить туда и отличиться.
— Почему же ты не сказала про камеру Бикнелу? — переспросил
я.
— Чтобы оказаться во власти этого скрипучего козла? —
взорвалась Берта. — Какого черта мне самой лезть в петлю? Ты про нее знаешь, я
про нее знаю, теперь еще Бикнел будет знать! Или, может, ты думаешь, что когда
дело дойдет до расчета, Бикнел скажет: «А еще, миссис Кул, раз вы рисковали
своей лицензией и совершали противоправные действия, чтобы мне помочь, я хочу
дать вам небольшую надбавку»? Вот уж хрен! Он будет иметь на меня компромат,
достаточный, чтобы лишить меня работы. Он такой вредный и сварливый, что
непременно постарается это использовать против меня. А я сама хочу быть вредной
и сварливой, хочу иметь возможность строго на него смотреть и напоминать при
случае, что это он нарушил закон, когда вошел в дом и там рыскал.
