— А ты не рыскала?
— Я была достаточно осторожна: стояла в дверях и наблюдала.
— Значит, что делал Бикнел, пока ты ходила засовывать камеру
в почтовый ящик, ты не знаешь?
— Он продолжал поиски.
— Я имею в виду, ты не знаешь, что он нашел.
— Он сказал, что больше ничего не нашел.
— Ну, это он сказал. Но ты этого не знаешь.
— Не знаю.
— Ладно. Расскажи подробнее, где там в стене лежат эти
перчатки.
— Справа от дорожки, идущей вверх, футах в десяти; это
примерно две трети дорожки. Там на одном камне пятно белой краски, и перчатки
как раз под этим камнем.
— Хорошо, — сказал я. — Посмотрим, что можно сделать. Только
держи язык за зубами.
— Непременно, — заверила меня Берта. — Уж про это я ни с кем
трепаться не буду.
— И еще одно, — добавил я. — Там в комнате было много крови?
— Порядочно. Поработали неаккуратно.
— Конечно, сейчас полицейские еще не могли искать на тебе
следы крови с микроскопом…
— Я туда и близко не подходила, — прервала меня Берта.
— А Бикнел?
— Он старался ходить осторожно.
— Старался, — повторил я. — Ты же не можешь точно сказать,
что там происходило. Учти, Берта, здешние полицейские свое дело знают. Они
видели, в каких ты туфлях, они точно знают, во что ты была одета. И одежду
Бикнела они тоже запомнили.
— Ну и что? — не поняла Берта.
— Сегодня они могут обыскать ваши номера, — пояснил я, — и
если не найдут чего-нибудь из вещей, которые на вас сейчас, особенно обуви, то
сразу поймут, в чем дело. Поэтому обязательно повидайся с Бикнелом и предупреди
его, чтобы он ни в коем случае не пытался избавиться от ботинок или
какой-нибудь одежды. И особенно опасно отдавать вещи в чистку.
— А что, если у него действительно остались пятна крови на
подошвах?
— Пусть Бикнел погуляет по пляжу, — сказал я, — пройдется
несколько раз вперед-назад по песочку и, раз уж у него такой артрит, пусть как
следует пошаркает ножками.
— Понятно, — сказала Берта. — А что будешь делать ты?
— Заметать ваши следы, — ответил я.
Глава 13
Превышать скорость в это время дня — верный способ угодить
за решетку, чего мне уж никак не хотелось. Но дело есть дело.
Убедившись, что за мной нет хвоста, я припустил со всей
мочи, хотя и в пределах разумного. Слава Богу, дорогу я уже знал хорошо и долго
искать Нипануалу мне не пришлось. Свернув с шоссе и проехав вниз примерно до
восьмисотых номеров, я обнаружил большое скопление автомобилей.
Видимо, весть об убийстве быстро распространилась по округе.
Полицейские перегородили боковой проезд, и перед ограждением толпились
любопытные: переговаривались, глазели, щелкали фотоаппаратами.
Толпа стояла и возле почтовых ящиков. Это мне было на руку.
Я протиснулся к ящику с надписью: «Эбни», дождался, когда большинство
любопытствующих устремило взгляды на дом, открыл крышку ящика и запустил туда
руку. Камера была на месте! Я вздохнул с облегчением.
Вытащив камеру, я движением плеча прикрыл крышку ящика и
ненадолго присоединился к группе ротозеев, глазевших на дом. Одно дело было
сделано, но предстояло сделать еще многое. Насколько я уловил стиль работы
сержанта Хуламоки, времени на свободное передвижение у меня было не больше
часа. Я сел в машину и помчался обратно в «Моану».
По дороге я остановился и открыл кинокамеру. Это была
стандартная узкопленочная камера, однако кассеты с пленкой в ней не оказалось.
Вместо нее я обнаружил маленький рулончик пленки, две. квитанции за
абонирование индивидуальных банковских сейфов — одну из банка Сан-Франциско,
другую из банка Солт-Лейк-Сити — и ключи, видимо, от этих сейфов. Ключи и
пленка были обернуты в мягкую бумагу, чтобы не гремели.
Рулончик пленки оказался проявленным микрофильмом. Размотав
его, я обнаружил, что это фотокопии писем. Их было множество — наверно, больше
сотни.
Одно письмо, написанное женской рукой, я решил рассмотреть с
помощью карманной лупы и обнаружил, что это письмо от Нормы какому-то мужчине.
Меня аж пот прошиб: дуреха подписалась собственным именем. Дальше рассматривать
письма времени не было, надо было действовать: у меня в руках оказался
настоящий динамит.
Положив пленку в карман, я поехал дальше и остановился у
магазина кинофототоваров. Купив новую кассету с пленкой, я вставил ее в камеру
и поехал на Кинг-стрит — улицу, где оставляла свою машину Мицуи.
Машина была на месте и даже не заперта, хотя ключа в
зажигании не было. Я взял камеру и немного поснимал машину с разных сторон.
Потом, потратив несколько минут на то, чтобы стереть с камеры отпечатки
пальцев, я засунул ее в бардачок в машине Мицуи. Затем зашел в соседнюю
лавчонку и купил будильник, упакованный в картонную коробочку. Вынув будильник,
вложил в коробочку микрофильм и ключи и запечатал коробочку снова. Наконец,
завернул на почту и отправил эту посылочку авиапочтой на континент — Элси
Бранд, на адрес нашего агентства.
Я был уверен, что сержант Ууламоки наверняка продержит нас в
полицейском управлении до тех пор, пока его коллеги не начнут обыск в квартире
Мириам Вуд-форд. Это был очевидный ход, тем более для такого толкового
полицейского, каким казался сержант Хуламоки; но чтобы убедиться в этом, я
все-таки проехал мимо ее дома. У дверей стояли две полицейские машины.
Я остановился чуть дальше у противоположного тротуара и стал
ждать развития событий. Поскольку обе полицейские машины были на месте,
девушки, видимо, еще находились в доме.
Минут через пять я убедился, что и тут не ошибся: из дома
вышли Мириам и Норма в сопровождении двух полицейских, которые усадили их в
одну из машин и умчались. Настало время действовать. Я перешел улицу и позвонил
в дверь. Около минуты ответа не было, но потом дверь резко распахнулась; на
пороге стоял полицейский.
— Войдите! — сказал он.
Я отрицательно покачал головой.
— Входите! — Это был уже приказ.
— Извините, — возразил я, — входить я не буду. Я только
хотел попросить вас, чтобы вы обыскивали помещение как следует, досконально.
— Кто вы такой?
— Я знакомый этих девушек. Я очень заинтересован в том,
чтобы установить, кто именно совершил убийство.
— Войдите, — снова потребовал он. — Я хочу познакомиться с
вами поближе.
— Я уже сказал, входить я не хочу…
