— Послушай меня, малыш, — сказал я. — Все это очень
серьезно. Ты влипла в историю — не дай Бог. Вот Норма Радклиф, судя по всему,
из нее благополучно выскочит.
— Да, наверно, — сказала Мириам, — и ее не в чем винить.
Норма уже давно играет в игры, в которых самой приходится заботиться о себе. И
если она сама этого не сделает, то кто это сделает за нее?
— Отлично, — сказал я, — но, значит, и тебе нужно
позаботиться о себе. Так вот, где ты была сегодня утром примерно в десять
сорок?
— Я сама пыталась это вспомнить, Дональд, — ответила она. —
Единственное, что я могу сказать точно, — это что я провела на пляже часа
полтора.
— Что ты делала?
— Сначала искала Стива Бикнела, но не нашла его. Затем
немного повалялась на песке и… ну, я же тебе говорила, я просто была на пляже,
купалась, загорала, задремала на какое-то время, немного прогулялась вдоль
берега.
— Ты не встречала там никого из знакомых?
— Нет. Я ведь очень недолго оставалась на пляже после того,
как проснулась. В порту стоял какой-то военный корабль, и буквально целый
десант высыпал в Вайкики на пляж — наверно, человек двести. Мне их так было
жалко, бедняжек. Они очень старались прилично себя вести; наверно, им дали
строгие указания, чтоб не свистели, к девушкам не цеплялись и все такое. Но
глазенки у них бегали. Знаешь, голову держат прямо, вроде как вперед смотрят, а
сами глаза скосят и буквально пожирают тебя взглядом. Сразу видно, что им,
бедняжкам, скучно, хочется с кем-нибудь поговорить и за девушками приударить.
Представляешь, дома, наверно, у каждого кто-нибудь есть, куча подружек, есть
перед кем покрасоваться. И вдруг вся твоя веселая компания остается где-то
далеко, тебя высаживают в каком-то незнакомом порту, ты ходишь по пляжу и
видишь множество аппетитных бабенок в купальных костюмах… ну, ты же понимаешь.
— Да, понимаю, — сказал я, — но сейчас это к делу не
относится. У тебя много знакомых в Гонолулу?
— Нет, очень мало.
— На пляже ты ни с кем не познакомилась?
— Нет. Ты же видишь, что тут творится. Туристы приезжают и
уезжают пачками. Приезжают они белокожие, сразу вылезают загорать, моментально
сгорают, становятся свекольного цвета и какое-то время на пляже не появляются;
потом опять выходят и снова усердно загорают. Валяться и загорать — больше им
ничего не надо. Я и сама это люблю; люблю, когда у меня гладкая шоколадная
кожа. Но превращать это занятие в цель жизни — нет, это не по мне. Я хочу
сказать, что с этими людьми у меня нет ничего общего и…
— А как насчет охотников на девушек? — спросил я.
— В Вайкики на пляже их мало. Они здесь себя прилично ведут.
Полиция все время за этим следит, так что лихих ребят не видно. Так, только
смотрят. Ты же, наверно, интересуешься, завела ли я здесь приятеля?
— Угадала.
— Нет, не завела.
— Надо как-то доказать, что ты действительно была на пляже в
Вайкики.
— Да, черта с два это докажешь, — огорченно сказала она.
— Вот этого-то я и боюсь, — заключил я и завел мотор.
— Мы что, возвращаемся?
— Да, пора.
— И что будем делать?
— Я буду работать.
Она вздохнула и проговорила:
— Да, не повезло мне. Ты парень-кремень!
— Будь я проклят, если это не так.
Подвезти Мириам прямо к ее дому я не решился. За домом
наверняка следила полиция, а как раз сейчас мне очень не хотелось, чтобы они за
мной увязались. Поэтому я остановил машину квартала за четыре до ее дома.
— Приехали, — сказал я. — Отсюда тебе придется дойти пешком.
— А ты? — спросила она.
— Мне надо еще кое-куда подскочить.
— Не хочешь говорить?
— Нет.
— Ты вернешься в отель?
— Попозже.
— Дональд, я хочу знать, где ты.
— Зачем?
— Чтобы тебя найти.
— Зачем тебе меня находить?
— Не знаю. Мне здесь плохо одной. У меня такое предчувствие,
что что-то случится.
— Сиди тихо и не волнуйся, — успокоил я ее. — Сегодня за
твоим домом всю ночь будут следить полицейские.
— Да, наверное. Дональд, ты меня поцелуешь на прощанье?
— Я уже тебя поцеловал.
— Ну, ты страшно деловой!
— Примерно процентов на девяносто. Она рассмеялась.
— Я согласна на оставшиеся десять.
— Как-нибудь в следующий раз, — ответил я и поспешно открыл
ей дверцу машины. Она вышла и хотела было еще что-то сказать, но я рванул с
места и умчался.
Направился я прямиком на Нипануала-Драйв. Полицейский пост
возле дома, где произошло убийство, уже сняли. В самом доме было тихо и темно,
лишь поблизости бродило несколько любопытных.
Я остановил машину, вышел и огляделся. Стоявший неподалеку
мужчина спросил меня:
— Вы не знаете, это и есть тот дом, где сегодня произошло
убийство?
— Кажется, да, — ответил я, — хотя я не уверен. У меня есть
его адрес — Нипануала, 922.
— Да, тогда это он.
— У вас тут какие-то дела? — спросил я.
— Да нет, просто любопытство разбирает, — ответил он. — Как
и вас.
Я пошел вокруг участка, но мой новый приятель привязался ко
мне как банный лист. Подойдя к кирпичной стене, я прошел немного вдоль нее по
тропинке. Точно на том месте, где указала Берта, я увидел камень с белым
пятном. Прямо под ним в стене была дырка — небольшое углубление, откуда выпал
один камень. Сам этот камень валялся у стены на земле.
Лежали ли там все еще перчатки, свернутые в клубок вместе с
бумагами? Было неизвестно. Лунный свет туда не попадал. Подойти ближе и
заглянуть в дырку я не решился. Непонятно было, сам ли упал на землю этот
камень или кто-то уже обнаружил и тайник, и его содержимое.
Старательно изображая из себя беззаботного зеваку, я
постарался подойти поближе к стене, так чтобы не вызвать подозрений.
Бесполезно. Мой «любопытный» не сводил с меня глаз. С тем же успехом он мог
спокойно нацепить на куртку свою бляху. Я повернулся и направился к своей
машине; «приятель» пошел следом. Теперь я заметил, что он поинтересовался
номером моего автомобиля. Тогда я решил сделать хорошую мину, чтобы у сержанта
Хуламоки не возникло никаких подозрений.
— Вы только никому не говорите, — сказал я, — но меня сюда
привело не праздное любопытство. Меня зовут Дональд Лэм. Это моя партнерша,
Берта Кул, обнаружила тело.
