— Ну, — торопил Селма, — где же пистолет?
— Пистолета нет, — сокрушенно произнес Кориото. Селма
запрокинул голову и залился раскатистым смехом. Искоса глянув на лицо Кориото,
я подумал, что Селма, пожалуй, зря так громко над ним смеется.
— Ладно, — сказал наконец Селма и сунул свой пистолет в
карман.
— Давай его обыщем.
Они расстегнули на мне куртку и рубашку, стянули брюки,
закатали майку и уложили меня в таком виде на пол. Пока Селма обшаривал одежду,
Кориото и Мицуи тщательно обыскали меня, залезая абсолютно во все места. Когда
эта процедура была закончена, Селма внимательно пересмотрел содержимое моих
карманов, лежавшее кучкой на столе.
— Ну ладно, умник, — сказал наконец он. — Говори, где они?
В голове у меня гудело, словно после удара кувалдой. Каждое
движение, даже каждый удар сердца отзывался в мозгу гулкой, пульсирующей болью.
— Где — что? — тихо спросил я, стараясь, чтобы голос не
выдал моей беспомощности.
Селма снова рассмеялся, подошел ко мне и нанес сильный удар
тяжелым башмаком по ягодицам. Я содрогнулся от боли. Кориото захихикал нервным
смешком, чисто по-японски.
— Слушай, ты, — грозно проговорил Селма. — Мы знаем, что они
у тебя. Мы уже обыскали твой номер в отеле. Обыскали твою машину. Обшарили все
уголки, где ты только появлялся, но ничего не нашли. Должен признать, что ты
парень ловкий. Но я не собираюсь и дальше мотаться по всему острову и тыкаться,
как слепой котенок. У меня нет времени. Они мне нужны.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал я. Его лицо
налилось кровью.
— Я не знаю, — продолжал я, — что вы тут замышляете с Мицуи
и Кориото, но знаю, что отделаться от них вам ничто не помешает. Вам ведь не
привыкать предавать сообщников. Вы убили Бастиона, потому что решили, что лучше
все получить одному, чем делиться на двоих. Уж не знаю, как вы договорились с
Кориото и Мицуи, но…
Он снова ударил меня. Это было очень больно. Его удары
сотрясали все тело, гулко отдавались в ноющем мозгу. Я понимал, что мой
единственный шанс — заставить Мицуи и Кориото заподозрить в нем недоброе, но
эти удары меня совершенно обессиливали. Я чувствовал, что если он ударит еще
раз, то меня просто вырвет. Я собрал все свои силы, чтобы сосредоточиться.
— Говори, — снова рявкнул Селма, — где они?
Он неожиданно нанес еще один удар, и меня начало тошнить.
— Оденьте его, — приказал Селма.
Мицуи опустилась на колени и натянула на меня одежду. Надела
брюки, застегнула рубашку, даже подтянула куртку, которая была скомкана поверх
связанных рук. Затем она связала мне ноги в лодыжках.
Селма пододвинул стул и уселся на него.
— Не думай, что я уже закончил, — объявил он. — Мне
понравилось тебя бить, это очень меня взбадривает. Если ты такой мазохист, то
меня это вполне устраивает. Получишь по полной программе. Сейчас я отвезу тебя
в одно местечко, там ты сможешь хорошенько обдумать свое положение и принять
решение.
Превозмогая боль, я проговорил:
— Вы на ложном пути. Вы можете сколько угодно упражняться в
садизме, но нельзя выбить из меня то, чего я не знаю.
Он снова рассмеялся своим отвратительным, грубым,
скрежещущим смехом.
— Уж не знаю, как попала эта кинокамера в почтовый ящик, —
сказал он, — но ты напрасно вытащил ее оттуда. Мы нашли свидетеля, который это
видел; тогда-то он, конечно, ничего не заподозрил. Должен признаться, мне и в
голову не могло прийти, что Бастион станет держать у себя такие вещи; для меня
это было неожиданностью. Но если кто из нас и заблуждается, так это ты. Я его
не убивал, но, черт побери, непременно добрался бы до этой штуки, если бы знал,
где ее искать.
Я понимал, что нахожусь полностью в его руках. Играть дальше
в немого и получать новые побои никакого смысла не было. Он замордует меня до
смерти, да еще и удовольствие получит. Поэтому, когда он снова поднялся на
ноги, я проговорил:
— Ладно. Я скажу.
Он с явным разочарованием опустил уже занесенную ногу.
— Ну, — сказал он, — где же они?
— В том самом месте, которое вы пропустили, — ответил я.
— Я ничего не пропустил.
— Значит, вы их нашли.
Эта логика, как ни странно, на него подействовала. Он
задумался на секунду и сказал:
— Ладно. Так что же это за место?
— Жалюзи.
— Не валяй дурака!
— Только не на деревянных планках, — добавил я, — а внутри
карниза, на котором они подвешены.
— Внутри?
— Да, — подтвердил я. — Я прилепил пленку скотчем к карнизу
изнутри. Увидеть ее можно, только если подтянуть жалюзи до середины и высунуть
голову в окно.
— Ах ты, сукин сын! — В голосе Селмы даже прозвучала нотка
восхищения.
Я замолчал и прикрыл глаза. Сквозь ноющую боль я чувствовал,
что Селма не двигается — стоит рядом и что-то обдумывает.
Вдруг он сказал:
— Ладно, вот тебе еще разок для ровного счета, просто за то,
что ты лишил меня удовольствия забить тебя до смерти.
Он нанес мне сильный удар, а потом вдруг, словно
взбесившись, стал пинать меня острыми носками своих башмаков, стараясь попасть
в живот. Я скорчился, чтобы хоть как-то защититься, но спас меня Кориото,
оттащив его прочь.
— Не сейчас, — сказал он. — Сначала забери документы, а то
полиция это сделает раньше.
Хотя Селме жутко хотелось меня добить, он не мог не
согласиться, что японец прав. Полиция могла обнаружить то, что он искал, в
любую минуту.
Кориото взял его за плечи и, развернув в сторону двери,
подтолкнул:
— Иди.
— Постерегите его, пока я не вернусь, — распорядился Селма.
— Пусть полежит здесь. Только не давайте ему разговаривать, не слушайте его. —
И выскочил за дверь.
Через несколько секунд я услышал с улицы звук взревевшего
мотора и отъезжающей машины. Я открыл глаза. Кориото стоял надо мной с
зажженной сигаретой и задумчиво смотрел на меня.
— Ну, как дела, простофиля? — проговорил я.
— Что значит — простофиля?
— То и значит — простофиля, лопух, легкая добыча.
— Хочешь получить еще?
— Да нет, просто беседую.
— Вот вернется Селма, получишь еще. А я помогу.
— Вот поэтому ты как раз и лопух, — сказал я, — раз думаешь,
что Селма вернется.
